Марсианин

забирался всё южнее, каменные обломки становились всё крупнее, и попадались они всё чаще.

Сейчас мне приходится объезжать некоторые из них, иначе я рискую повредить раму. Хорошая

новость в том, что мне осталось ехать совсем немного. Как только доберусь до

«Марсопроходца», можно будет повернуть обратно.

С погодой мне повезло. Ни сильного ветра, ни песчаных бурь. Думаю, это чистое везение.

Есть шансы на то, что следы от ровера не занесёт, и тогда я смогу вернуться по ним в долину

Льюис.

Расставив солнечные панели, я решил прогуляться. Я был осторожен и не выпускал ровер из

вида: ещё не хватало заблудиться на пешей прогулке! Но меня уже тошнило от мысли, что сейчас

придётся ползком забираться в эту тесную и вонючую крысиную нору. Погодите, не сию

минуту!

Меня обуревают странные чувства. Куда бы я ни шёл, я везде первый. Выбрался из ровера?

Первый человек в этой местности! Взбираюсь на холм? Первый, кто когда-либо взобрался на

этот холм! Пнул камешек? Никто не прикасался к нему миллионы лет!

Я первый на Марсе, кто преодолел на ровере длинную дистанцию. Первый, кто провёл на

Красной планете больше тридцати одних марсианских суток. Первый, кто возделывает на Марсе

корнеплоды. Первый, первый, первый!

Даже не думал, что окажусь в чём-то первым. В нашей команде я был пятым по счёту, кто

шагнул на Марс после посадки МСМ — а значит, семнадцатым человеком, ступившим на

поверхность планеты. Порядок высадки был предопределён за годы. За месяц до отлёта все мы

нанесли себе тату с «марсианскими числами». Йоханссен чуть не отказалась от своей татушки

«15»: она боялась, что будет больно. И это та женщина, которая выжила на центрифуге и в

самолёте с невесомостью, которая справилась с тяжёлым бурением и забегами на 10

километров! Женщина, которая разобралась с симулированной компьютерной проблемой в

МСМ, вращаясь вверх тормашками. И она испугалась иглы татуировщика.

Господи, как я по ним скучаю!

Я первый, кто оказался в одиночестве на целой планете.

Ну ладно, хватит хандрить! Завтра я буду первым, кто вернёт марсианский зонд.

Запись в журнале: 82-е марсианские сутки

Победа! Я его нашёл.

Заметив вдалеке пики-двойняшки, я понял — еду в правильном направлении. От места

посадки оба холмика находятся меньше чем в километре. Но самое классное —

«Марсопроходец» находился между мною и этими двойняшками. Мне только и оставалось ехать

в их сторону, пока не упрусь в зонд.

Там он и стоял! Именно в том месте, где ему полагалось.

На последней стадии спуска «Марсопроходец» превратился в тетраэдр, со всех сторон

закрытый надувными подушками. Подушки поглотили силу удара. Как только движение

прекратилось, они сдулись — и тетраэдр раскрылся.

Фактически, зонд — это два отдельных аппарата: собственно «Марсопроходец»

(посадочный модуль) и марсоход «Соджорнер». После посадки модуль оставался неподвижным,

а «Соджорнер» катался по окрестностям, изучая камни. С собой я заберу оба аппарата, но

посадочный модуль для меня гораздо важнее. Именно он может общаться с Землёй.

Я вывалился наружу и побежал к ним.

Не могу передать, как я был счастлив. Чтобы найти «Марсопроходец», мне пришлось

проделать чудовищную работу — и она увенчалась!

Посадочный модуль наполовину занесло песком. После недолгих осторожных раскопок я

обнажил его полностью, хотя сам тетраэдр и сдувшиеся подушки остались где-то внизу.

«Соджорнер» я нашёл быстро: малыш оказался в двух метрах от «Марсопроходца». Я

смутно припомнил, что в момент последнего контакта расстояние между ними было больше. По

всей видимости, марсоход перешёл в аварийный режим и в попытках наладить связь начал

нарезать вокруг посадочного модуля круги.

Особо не задерживаясь, я перенёс «Соджорнер» в ровер: марсоход был маленьким и лёгким,

он без проблем вошёл в шлюз. А вот с посадочным модулем пришлось повозиться.

Я и не рассчитывал, что смогу перевезти его к Дому целиком: модуль слишком велик.

Настал подходящий момент для того, чтобы примерить шляпу инженера-механика.

Зонд был прикреплён к центральной грани раскрывшегося тетраэдра. Другие три стороны

крепились на металлических шарнирах. Если спросите у любого сотрудника ЛРД, он вам

скажет, что зонд — штука хрупкая. Вес — серьёзный фактор, а потому шарниры вряд ли

способны выдержать направленные усилия.

Несильный удар ломиком — и шарниры отлетели.

После этого у меня возникли сложности. Когда я попытался приподнять центральную грань

с аппаратом, она даже не шелохнулась.

Подобно остальным граням, центральная спустила свои амортизационные подушки. За

десятки лет они порвались и забились песком.

Я мог отрезать подушки, но пришлось бы хорошенько покопаться в грунте. Копать было бы

несложно — это просто песок. Но вот беда — мне мешали три другие панели.