Манипулятор

— Нормально, тепло, двигатель не успел совсем остыть за час, — сказал я и сунул скребок под сиденье. — Но все равно быстро промерзла кабина. Достал этот мороз, зима, скорей бы уж весна! Еще две недели и все! Класс!

Мы медленно миновали переезд, выехали на асфальт. Стекла оттаяли, кабина нагрелась, я даже снял шапку. Через сорок минут мы припарковались у наших киосков. Я натянул шапку, выскочил из машины и принялся расчехлять тент. Закончил, откинул полог наверх, открыл задний борт. Подошел отец.

— Скажи Надежде Петровне и Полине, что мы приехали, пусть приготовятся там, — бросил я отцу, сам взял ближнюю коробку и понес ее к киоскам. До них было метров десять-пятнадцать, я нагнал отца как раз у ближнего киоска Надежды Петровны.

— Здрасьте, вам! — сказал отец ей. — Замерзли!?

— Здравствуйте, Анатолий Васильевич! — запела своим молодым голосом Надежда Петровна, улыбнулась красным от мороза лицом и взмахнула руками в варежках. — А вы товар привезли? Ой, Рома!

— Здрасьте, Надежда Петровна! — выпалил я, бухнув первую коробку с товаром на железный ящик, стоявший перед киоском как раз для таких целей. — Товар принимайте! — и добавил уже отцу: «Я буду носить, а ты подавай Надежде Петровне тогда!»

Из дальнего киоска высунулась голова Полины в вязанной замусоленной шапке и обмотанная бестолково шарфом.

— Здравствуй, Полина! — бросил я через плечо, удаляясь за следующей коробкой.

Голова кивнула в ответ, что-то буркнула и скрылась.

Я вынул из кузова вторую коробку и понес. Надежда Петровна уже расправилась с первой, бойко распихав товар по задним полкам, и тянула руки навстречу.

— Давай, давай сюда, а то тяжелая, — сказала она заботливо.

Я плюхнул коробку на ящик. Отец занялся ею, принялся вынимать и подавать товар Надежде Петровне. Я вернулся к машине и взял первую коробку для Полины. Отнес ей, взгромоздив коробку на откидывающуюся стойку рядом с витриной. Полина медленно как краб полезла руками вглубь коробки. Учитывая ее медлительность, я успевал отнести Надежде Петровне две, а то и три коробки, пока Полина расправлялась с одной. Отец тоже взялся носить коробки. Мороз не давал стоять ни секунды, работали быстро. Даже продавщицы были рады приходу товару, как возможности подвигаться и согреться. Управились за полчаса. Распрощались с обеими, запрыгнули в «газель» и поехали по оптовым точкам.

В «Оптторге» румяная знакомая тучная кладовщица рассмеялась, завидев нас.

— О! Такой мороз, а они работают! Толь! — обратилась она к отцу. — Ну, ладно мы, люди подневольные! Ну, а вы-то чего!? Сидели бы дома! В такую погоду хозяин собаку на улицу не выгонит, а они прикатили!

— Ничего, ничего! — сказал я. — Работать надо, нечего дома жопу греть!

— Да это ты так миллионером скоро станешь! — рассмеялась та.

— А я и не против! — выпалил я, открывая задний борт. — Вот стану миллионером, брошу все нафиг и уеду в теплую страну!

— Да чего ты там делать-то будешь!? — развела руками кладовщица.

— Да ничего не буду делать! — улыбнулся я, запрыгнув в кузов. — Буду там целыми днями в одних шортах и шлепанцах сидеть в кресле качалке на веранде своего дома и смотреть на море!

— Давай! — махнула она рукой. — Подавай, мечтатель!

Я взял коробку из середины кузова и поставил к краю.

— Давайте, берите! Чего стоите, смотрите!? — прикрикнула кладовщица на промерзших грузчиков.

— А куда нести? — сказал один из них.

— А то ты не знаешь, где синька стоит!? — вытаращилась та на него. — Там, справа, за содой. — Бери, я тебе говорю!

Грузчик вяло взял коробку и понес вглубь склада.

Выгрузили. Кладовщица подписала накладные, я сбегал с ними в офис, поставил все нужные отметки. На все про все ушло минут сорок. Поехали дальше. «Мангуст». Все, то же самое. Приехали, я выскочил из машины, поднялся на верхний этаж двухэтажного здания в офис, подписал накладные на выгрузку, вернулся в «газель». Проехали, петляя меж складами и пристройками в левый дальний угол базы. Я выскочил из кабины, нырнул в здание торгового зала, отметил накладную там. Вышел, поискал глазами кладовщика.

— Грузчиков нет! — сказал тот, едва мы пожали руки, и махнул в сторону стоявшей на выгрузке фуры. — Видишь!? Мыло, двадцать тонн! А вон еще белизна стоит!

— И как нам быть? — задал я вопрос, ответ на который знал заранее.

— Если хочешь, выгружайте сами, — пожал плечами кладовщик.

— Выгрузим сами, куда деваться-то! — кивнул я и пошел за поддонами.

Дверь «газели» приоткрылась, высунулся отец.

— Короче, грузчиков нет, самим придется! — сказал я ему и осмотрел площадку. — Вон туда, наверное, становись, я сейчас поддоны притащу.