Манчестерский дневник

— Что ж, может быть, так оно и лучше, что сейчас мы не вместе, может быть, — мысленно утешал себя Леви, — все получат от меня «передышку» и мероприятие пройдёт спокойнее. Это утешение не настолько работало, чтобы отвлечься от своей грусти и поэтому Леви продолжал бродить от улицы к улице, от магазина к магазину, пытаясь заглушить эти невесёлые мысли. К тому же надо было, по принятым обычаям, привести «гостинцы» из-за границы — всем сёстрам по серьгам. То, что на первый взгляд могло показаться пустяковым делом, на практике не осуществлялось: подростковых вещей, модных и задорных, каких их хотел бы видеть Леви, он не находил. В этом фланировании от магазина к магазину Леви забрёл в один из множества универмагов. Он поинтересовался у проходившего продавца, где может находится отдел одежды для подростков и есть ли такой здесь вообще. Продавец указал взмахом руки в приблизительном направлении. Леви понял это как знак воспользоваться эскалатором. Он и поднял Леви в этот отдел, который занимала «Новая коллекция»: ветошь и лохмотья — так в его глазах выглядела эта «коллекция». Леви не хотел себе даже в жутком сне представить, что его дочери наденут на себя «это» — рваные джинсовые шорты, юбки, прикрывающие лишь лобок, бёдра и чуть-чуть «пятую точку». Всё с неряшливой бахромой, с умышленно проделанными дырками в ткани, в грязных подтёках-пятнах. Мода широких масс! Коротко осмотрев здешний текстильный балаган, Леви поспешил ретироваться и покинуть эту демонстрацию насмешки над одеждой и человеком. Уже у выхода он услышал русскую речь, для него здесь в Манчестере очень редкую, и, возможно, здесь в центре услышанную им даже впервые, догнал обладателей этой речи. Это были парень с девушкой. Леви извинился:

— Вы из России?! Здравствуйте!

Парень, услышавший приветствие на родном языке, сразу откликнулся и пошёл на контакт, девушка же опасливо и выжидающе отошла в сторону.

— Вы откуда?

— Из Москвы.

— Что вы здесь делаете? Учитесь? На кого? Где? — засыпал вопросами, изголодавшийся по общению с соотечественниками Леви.

— В университете. На общего менеджера. Всего обучения осталось ещё пять месяцев, — отвечал невысокий, худощавый паренёк.

Леви своими вопросами, как бы завёл невидимый механизм паренька, привёл его в движение и теперь пружинки этого механизма, расправляясь, приводили в движение уже другие шестерёнки и рычажки его речевого аппарата и паренёк говорил, говорил, говорил. Этот монолог звучал у выхода универмага не менее часа и не затрагивал ни кого, ни входящих-выходящих посетителей, ни спутницу паренька, ни Леви. Рассказ Вадика, так звали паренька, волновал, скорее всего, только его самого. Вадик рассказывал и рассказывал о том, как он два года учился в колледже, чтобы должным образом повысить и получить уровень английского языка. Рассказывал, что девушка вместе с ним — это его сестра, что отец оплачивает им их учёбу в размере лесяти тысяч паундов в год и их жильё.

На вопрос Леви, почему они не покупают вещи по уценённой стоимости, Вадим пренебрежительно махнул рукой в сторону отделов с одеждой:

— Да нам не надо. У нас деньги есть. Отец присылает.

Русских, понял из рассказа москвича Леви, здесь в Манчестере немного. Понял, что прожив некоторое времени здесь в Англии и чего-то достигнув, эти русские люди приобретают стойкую неприязнь к местным порядкам, к населению и его ментальности. Уезжают кто-куда. В Европу; многие уезжают в Испанию. Приятели Вадика, к примеру, уехали в Канаду. Практически все русские девушки, вышедшие когда-то за англичан замуж, уехали отсюда на материк, забрав своё драгоценное приобретение с собой. Сам Вадик хотел уехать по окончании университета в Словакию. Он был там один раз и ему очень понравилось. Понравилась приветливость местных людей и та лёгкость с какой можно было с этими людьми познакомиться, зайдя мимоходом в первый встретившийся бар. Понравилось ему также и то, что цены на большинство товаров и услуг на тот момент были почти в четыре раза ниже, чем в Великобритании и то, что с 2006 года Словакия должна была войти в Евросоюз. В таком случае, Вадик мог, живя там, колесить по всей Европе без Шенгеновской визы, а лишь с один местным видом на жительство. Такими грёзами тешил себя этот московский худосочный паренёк. Далее монолог Вадика приобретал всё более мрачные тона. Больше и больше проявлялось и чувствовалось недовольство в его повествовании. Недовольство Англией, англичанами, Россией, русскими и их президентом.

— Да, что там делать, если русское правительство — всё мафия! — праведно возмущался он. — Надо уезжать из Англии, — продолжал митинговать Вадик, всё более распаляясь — здесь одни вырожденцы и извращенцы! Я девушек люблю, а на англичанок и смотреть не хочется. Живу здесь уже пять лет и ещё ни с одной из них не познакомился, — краснея и негодуя расходился московский паренёк.