Лицо под чёрным капюшоном

Инесса замолчала. На краткий миг её лик осветило солнце, и она показалась мне молодой и ослепительно красивой. Такой она, наверно, видела себя в этот миг в своих воспоминаниях… Но луч, коротко блеснув, соскользнул в сторону, и передо мной вновь возникла истерзанная судьбой женщина, с сединой в волосах и печатью страдания на лице.

Засунув таблетку под язык, я призналась ей:

– Мне кто-то оставил наследство, мама. – На этот раз слово вышло полегче, как через веточку весенней, ещё не слишком колючей ели. – Я не знаю, кто. И не знаю, где искать этого кого-то…

Она призадумалась на мгновение, потом произнесла уверенно:

– Это Софья. Мать Саши. Твоя бабушка, Софья Георгиевна.

– Бабушка? – поразилась я. – Он же был сиротой…

Инесса внимательно посмотрела мне прямо в глаза.

– Неужели ты ещё не поняла, что всё это – моя пропажа без вести, его сиротство, авария, в которой он якобы погиб – придуманная Машей и Петей легенда? Легенда для тебя, чтобы ты ничего не знала, не искала встреч со мной, да и не переживала зря… У тебя существует бабушка. Вернее, существовала… до недавнего времени. Софья Георгиевна никогда меня не любила, считала не парой своему сыночку – слишком взбалмошной, сумасбродной… Так и не позволила ему жениться на мне. Она была права… А после того, как случилась трагедия, она вычеркнула меня из жизни, ну и тебя заодно. – Инесса отвернулась и, помолчав, продолжила:

– Она приезжала сюда в сентябре, когда узнала, что неизлечимо больна. Спросила твой адрес. Я дала. Наследство, должно быть, огромное – у неё процветающий бизнес! Не дом, а дворец, с садом и бассейном, она сама говорила… А больше прямых наследников нет. Твой отец был её единственным сыном.

У меня внутри всё горело.

– Она не одна приезжала, – добавила Инесса. – С молодым человеком. Таким уверенным, солидным, с портфелем кожаным…

Я быстро вытащила телефон и нашла фотографию Макса.

– С этим?

Взглянув, Инесса отрицательно покачала головой.

– Нет, не похож.

Может, Донников? Жаль, что у меня нет его фото…

– Его не Илья звали?

Инесса задумалась.

– Она называла его Димой, кажется… Он твоё фото, которое мне Маша привезла, переснял, адрес записал… Семейный юрист или что-то вроде того.

«Нотариус Петрищев!» – осенило меня.

– Всё будет хорошо, мама, – сказала я, и на сей раз слово выпало, как бескрылая печальная птица. – Когда я получу наследство, сразу увезу тебя отсюда. Мы поселимся во дворце с бассейном, найдём хороших врачей, и тебя вылечат!

Так и хотелось добавить «и меня вылечат».

О, это было бы истинным чудом…

В глазах её вспыхнула надежда, и она мелко закивала.

– Тебя тут хорошо кормят? Как обращаются? – продолжала выпытывать я.

– Нормально… Не волнуйся, здесь неплохо. У нас и кинозал есть, и прогулки в парке в любое время разрешены, и даже танцы бывают! На втором этаже бассейн. Таблетками особо не пичкают. Персонал хороший… В общем, как в санатории! – Инесса виновато улыбнулась. – Там, в электричке, был приступ. Ты уж прости, Валечка… Я узнала тебя по фото. Я собой не владела!

– Понимаю…

Ещё бы! Тут и здоровый бы не выдержал.

Кажется, она искренне хвалила клинику. У меня немного отлегло от сердца.

– Валя… – Инесса ухватила моё запястье изящной рукой с голубыми прожилками. – У твоего отца есть ещё одна дочь. В Отреченске. Она почти твоя ровесница. В тот день, когда я узнала это, я и убила его.

Жар бросился мне в лицо.

В это мгновение дверь распахнулась, и вошла знакомая по поезду бритоголовая тётка с румянцем во все щёки.

– Та-ак! – возвестила она громогласно, как массовик-затейник в сельском клубе. – У нас посетители? С пропуском?

«Завотделением Окунь Нонна Аркадьевна», – прочитала я на бейджике её халата.

– А-а! – воскликнула она, узнав меня. – Таинственная пассажирка из электрички!

– А вы, как я погляжу, – погорельцы из Яснотки! – в тон ей ответила я.

Она театрально развела руками.

– Ну не могли же мы на всю округу растрезвонить, что кхм… столь специфическое заведение вывозим на природу? Автобус наш собственный сломался, забронировали вагон…

– Не могли, – согласилась я.

– Пообщались? – спросила она, искоса взглянув на замершую Инессу.

– Да, я уже ухожу. – Я поднялась со скрипучей койки.

– Оплачивать задолженность собираетесь? Май, июнь.

– Собираюсь, – кивнула я и вынула деньги. – Сколько мы должны?

Завотделением назвала немаленькую сумму. Я отсчитала купюры, отдала Окуню и бросила на Инессу нежный взгляд. Она посмотрела на меня жалко, затравленно, но увидев на моём лице тёплую улыбку, тоже робко улыбнулась и помахала узкой, полудетской ладошкой.

Постовая медсестра взглянула на меня с сочувствием и, воровато осмотревшись по сторонам, сунула в руку какую-то бумажку.

– Телефон твоей матери. Звони только с семи до восьми вечера! – шепнула она едва слышно.

Поблагодарив её, я вышла из особняка и по тропинке направилась к калитке. Мысли в голове были взъерошенными, совершали кувырки, а некоторые, высовываясь из тесного клубка, стояли торчком.