Лицо под чёрным капюшоном

Профессор выглянул из кухни и приветливо улыбнулся, и это была уже не жуткая, а очень милая и добрая улыбка. И мне вдруг остро захотелось никуда не уезжать, а остаться здесь навсегда.

К сожалению, это было неосуществимое желание, и пришлось его подавить.

В кармане халата, в котором я сидела, нашёлся сложенный вчетверо замусоленный тетрадный лист, и на одной его четвертинке я записала несколько рейсов – 5.45, 7.49 до областного города Ракитова через Мирославинку и 6.12 и 9.30 – до Нижневерска.

Травяной чай и валерьянка немного успокоили взбудораженные нервы. На ночь заботливый хозяин устроил меня в дальней комнате. Я облеклась в мятую ночную рубашку, выуженную из сумки, разложила на столике свои вещицы – простенькие золотые серёжки, наручные часы, таблетки, – поставила бокал с водой и улеглась на скрипучую узкую койку.

Но сон не шёл. Мысли роились в голове, как суетливые пчёлы в улье. Ехать ли мне домой? Не опасно ли это? Пусть не Макс, но кто-то же чуть не убил меня!

А может, я просто случайно попалась на пути ночного грабителя, тогда больше мне ничего не грозит. А ещё возможно, что это всё-таки была не я, а похожая девушка.

Из «похожих девушек» на ум приходила только Лена. Но в память прочно врезались приметы, переданные по радио – «…стрижка короткая, волосы светлые». А Лена была длинноволосой брюнеткой и, если верить словам соседки (а почему бы им не верить?), никогда не стриглась и не красилась. И живёт Лена в Отреченске, за сто десять километров от Коленова… Что ей там делать среди ночи на улице Монтажников?!

А я что там делала?! Макс, надо признать, не страдал отсутствием логики – мне тоже нечего было там делать и незачем туда идти. Мой дом теперь в Мирославинке. Я не должна была там оказаться!

Тогда кто?!

Я готова была кричать в голос от бессилия.

…Или всё-таки я?.. И игры моей некрепкой психики?.. Я по рассеянности вышла в Коленове и пошла по старой памяти к дому опекунов. Могло ли такое быть? Наверно…

А полустанок Комсомольский – это сон?.. Видение?.. Я же очнулась в четвёртой Коленовской больнице!

Нераскрытая тайна по-прежнему будоражила и пугала.

Кого же пытались убить там, у моего дома?..

В моей одежде, с моей сумкой, с паспортом и билетом, блондинку с короткой стрижкой…

Самое странное – это билет. Как у этой девушки мог оказаться билет в вагон 19 место 41, если он лежит в моём кармане?! Даже если бы ещё один такой же билет выдали по ошибке, значит, я должна была встретиться с собственным двойником на нашей общей нижней полке!

Но на моё место в вагоне никто не претендовал.

Итак, всё указывает на то, что это была именно я.

Подытоживая свои рассуждения, я осторожно коснулась затылка и убедилась, что здоровенная шишка вполне материальна.

Чёрт знает что такое.

А Макс – мысли плавно свернули на другую колею – кто он? Любящий муж или неплохой актёр? Пожалуй, хорошо, что я попросила его не приезжать в больницу. Я ещё не до конца верю ему…

Куда же мне ехать?..

Я так и не смогла остановиться на чём-то в своих размышлениях и решила оставить этот вопрос на завтра.

Под утро наконец пришла слабая дремота. Но едва она накрыла меня, как какой-то шорох у лица вновь пробудил едва начавшее проваливаться в небытие сознание.

Приоткрыв сонные глаза, я увидела ужасающую картину!

Прямо надо мной, в тусклом свете ночной лампы, нависло морщинистое лицо профессора. Глаза его были безумны, а у самого моего горла он держал огромный кухонный нож!

Визгу, который исторгся из моей глотки, позавидовала бы самая горластая свинья.

Профессор выронил нож и что-то залепетал, протягивая ко мне жилистые руки, но я резко вскочила с койки и вспугнутой курицей забегала, заметалась по комнате, не переставая вопить как оглашенная. Оттолкнув Эйнштейна, сгребла в охапку свои вещи – бокал с водой опрокинулся на пол – и рванула к выходу.

Он засеменил за мной, поскользнулся на мокром линолеуме, упал и что-то закричал, но я уже ничего не слышала.

Мимо кустов ежевики и крыжовника, по узенькой тропинке, я неслась в ночной рубашке и босиком, прижимая к груди свою одежду и сумку. На небе только-только начала прорезаться слабая полоска рассвета.

Наконец, минут через десять, свалив вещи под какое-то дерево, я с трудом отдышалась, потом медленно оделась, пригладила волосы и побрела на вокзал, уже маячивший вдалеке в предрассветной дымке.