Лицо под чёрным капюшоном

Я отхлебнула чаю и вдруг припомнила одну важную деталь исчезнувшей переписки.

А именно: предложение Лене Макс сделал ДО того, как она сообщила ему о наследстве.

ДО, а не ПОСЛЕ!..

И это обстоятельство, серьёзно говорящее в пользу Макса, Константин Зимин, похоже, упустил.

Я облегчённо выдохнула. Ф-фух!

Вот оно, звено в цепи, расставляющее всё по своим местам!

Значит, отношение Макса к Лене абсолютно непритворное! Его восхищение, его любовь, его намерение соединить две жизни в одну были проявлены намного раньше! Господи, какая я глупая… Зыбкая память тут же подбросила отрывки переписки, где Лена сетовала на бедность, а Макс ласково успокаивал её, признавался в своих чувствах и семнадцатого мая предложил стать его женой. Семнадцатого!

И лишь восемнадцатого было упомянуто о наследстве.

Правильно, Лена же не дура! Зачем говорить об этом раньше времени? Чтобы потом самой сомневаться в искренности жениха?

Это я дура… Ой, дура я…

Будто огромный камень свалился с души, и тут же я почувствовала отвращение к Зимину.

«Лжец и грязный интриган…» – Ладони сами собой сжались в кулаки.

Я жутко вспылила и поняла, что перегорела, как лампочка.

Что нет сил больше рассуждать, перебирать домыслы и факты, сопоставлять и анализировать.

И, наконец, приняла нелёгкое, но необходимое решение.

Завтра мы с Максом должны подать заявление, а сегодня я признаюсь ему в том, кем являюсь на самом деле.

Это признание прояснит всё одним махом – и если ему нужны деньги Лены, мы расстанемся. Если ему нужна я, безработная и больная, – мы поженимся.

Глава одиннадцатая

Легко сказать, «я приняла решение»… Гораздо труднее смириться с ним. Каждое мгновение было полно колебаний – сказать или не сказать?.. Я взвешивала то одно, то другое, просчитывала последствия обоих вариантов с разных сторон, как в Декартовом квадрате. И вновь приходила к убийственному выводу, что загнана ситуацией в тупик, и выхода, кроме как рассказать Максу обо всём, нет. Приход жениха с каждой минутой близился, а вместе с его приближением нарастало и моё волнение. Я была как на иголках, не могла ни сидеть, ни лежать, ни стоять, а лишь бесцельно слонялась из одного угла в другой. В конце концов ожидание стало настолько невыносимым, что я решила занять себя чем-нибудь и принялась готовить еду, но только перевернула какие-то банки, рассыпав макароны и крупу. Итогом моего неудачного кулинарного опыта стали пригоревшая гречка, почерневшая кастрюля и обожжённый палец. Всё валилось из рук, и, чтобы хоть немного успокоиться, я то и дело прикладывалась к стакану с водой, делала глоток, смачивая пересохшее горло, и тут же давилась и кашляла так, что слёзы катились из глаз.

Наконец в двери повернулся ключ. Этот негромкий звук будто саданул меня под дых, и я задрожала всем телом от неотвратимости тяжёлого разговора.

Страшный час признания вот-вот пробьёт.

– Как ты здесь, милая? – раздался бодрый голос, и на пороге появился счастливый жених, которого я очень скоро потеряю. Если он охотник за приданым – потеряю точно. А если чист, как стёклышко, то вряд ли сможет связать судьбу с бесчестной лгуньей… В эту минуту собственный поступок казался мне омерзительным и подлым. Я недостойна прощения, и Макс ни за что не простит меня!

В душе тлела робкая надежда на то, что любовь способна перевесить всё. Ведь в книгах так бывает… Если только он действительно любит меня…

Кровь прилила к щекам, лицо начало гореть, как в огне, ладони вспотели и стали липкими.

Макс появился в кухне, оглядел произведённый мной беспорядок, и брови его взлетели вверх.

– Что это ты тут устроила? – улыбнулся он удивлённо. – Я же сказал, поедем в «Свет и тень»!

В следующее мгновение его быстрый цепкий взгляд уловил перемену в моём настроении.

– Леночка, да не переживай ты так! Сейчас всё уберём! Чай будешь? – Не дожидаясь ответа, Макс водрузил на плиту чайник, а потом уселся на табурет и залихватски закинул ногу на ногу. – Ну что – я обо всём договорился, завтра с утра мы пойдём в загс, а через неделю нас уже распишут!

Он довольно засмеялся. Увидев, что меня эта новость не обрадовала, а вызвала дикий приступ трясучки, жених забеспокоился.

– Ты не рада? Что-то не так, моя крошка?

Холодный металл, прозвеневший в голосе, больно скользнул по нервам. Я обвела медленным прощальным взглядом этого красивого, атлетически сложённого мужчину, загорелого и белозубого. Смотрела будто со стороны, уже почти как на чужого человека, чувствуя, что через несколько минут наши дороги разойдутся навсегда. Моя сказка кончается. Увы, хэппи-энда не будет.

– Макс… – проговорила я убито и отвела глаза в сторону, хотя это было невыносимо. Хотелось смотреть на него бесконечно, чтобы запомнить и увезти любимый образ в своём сердце в унылую Мирославинку. – Мне нужно тебе кое-что сказать.

Насторожившись, Макс забарабанил пальцами по потёртой клеёнке.