Летун

Управляющий и оказался сейчас главной головной болью Аверила. Это была уменьшенная копия Барриса. Уменьшенная в том смысле, что это был Баррис минус его зеленый палец. Он был таким же непосредственным, нахальным, беспардонным, как отважный летун, но при этом абсолютно не приспособленным к работе и, кажется, вообще не имеющим представления о том, что слова должны иметь хоть какое-то отношение к реальности. Если он говорил Аверилу, что толь для крыши сарая уже заказан, это могло означать, что он собирался его заказать, но забыл. Если он обещал составить назавтра табели за неделю для оплаты рабочих, нанятых в Олонии, он полагал, что обещание уже выполнено. Если же он обещал деревенской девушке на ней жениться… Впрочем, на этом его карьера наконец завершилась. Аверил, воспользовавшись удобным случаем, заявил, что не может ручаться за жизнь управляющего, и отправил его от греха подальше. Все вздохнули с облегчением, в том числе и отец девушки, которому даром не нужен был такой зять.

Однако, оставшись без управляющего, стройка начала разваливаться с удвоенной скоростью. Людям важно было давать кому-то отчет, даже если этот кто-то подтирал отчетом свою задницу. Без руководства, пусть даже формального, они сразу же начинали работать спустя рукава. Аверил старался исполнить обязанности руководителя, но у него совсем не было опыта. А просить отца Остена стать при нем управляющим было немыслимо – все равно что просить собственного отца прислуживать тебе за столом.

К концу весны они уже отставали от графика на три недели, и Аверил наконец набрался духу, чтобы пожаловаться Янтэ в письме. Та немедленно прикатила из Раковины и полночи выслушивала историю его краха, после чего сказала:

– У нас считают, что мужчинам вообще нельзя поручать руководство, они просто для этого не созданы. Лучшие из них едва могут отвечать за себя, но отвечать за других – выше их сил.

Аверил запротестовал, но Янтэ остановила его:

– Знаю, знаю, бывают исключения. Однако здесь и сейчас я таких исключений не вижу. Ладно, будем работать с тем, что есть. Я могла бы вызвать Сирэ – она отлично умеет управляться с мужчинами, даже с теми, кто считает себя способными к самостоятельным решениям. Но Сирэ придется учить сразу три языка, кроме того, она понятия не имеет о технике. Нет, это займет слишком много времени. Попробуем другой вариант…

* * *

На следующий день в конторе управляющего появились госпожа Элрин и матушка Остен. Поначалу женщины глядели друг на друга недоверчиво, но вскоре под присмотром Янтэ притерпелись и сработались. Матушка Остен контролировала поставки (оказывается, она занималась тем же самым все время, пока существовала Мастерская отца Остена, просто этого почему-то не замечал никто из посторонних, и едва замечал сам отец). Госпожа Элрин стала табельщицей, виртуозно улаживала любые скандалы и недоразумения между олонийцами, нанятыми на работу, бестрепетно увольняла негодных работников, пьяниц и буянов и доставала людей с «зеленым пальцем» буквально из-под земли. Аверил и отец Остен наконец смогли заняться решением чисто технических задач.

Уезжая в Раковину, Янтэ сказала Аверилу по секрету:

– Только имей в виду, я уговорила госпожу Элрин нам помочь с одним условием. Ты предоставишь один из бараков под лабораторию для господина Рада и госпожи Карис и будешь помогать им со снабжением.

– Ты с ума сошла? – изумился Аверил. – Ты думаешь, они по доброй воле променяют Университет на Олонию?

– Разумеется, я с ними уже все обсудила. Во-первых, у них здесь ребенок.

– Ребенок?

– Помнишь младшую дочку Инсанны? Ту, которой два года? На самом деле она – дочка Карис и Рада. Они скрывали это, чтобы Карис не выгнали из Университета. А кроме того, они считают, что наткнулись в своих исследованиях на нечто, что пока лучше подержать в секрете. Поэтому они будут рады перебраться в Олонию.

* * *

Янтэ оказалась права – госпожа Карис и господин Рад с готовностью откликнулись на предложение Аверила и покинули Университет. Аверил дал себе слово выяснить, что у них там за секреты, но так его и не сдержал: у самого было дел невпроворот.

Больше всего его беспокоила сейчас разработанная им же самим новая облегченная конструкция крыла. Каждая его консоль собиралась из двухсот стержней-труб различного сечения, сваренных встык. В пролетах были трубы из жесткой стали, а в узлах – короткие вставные точеные втулки переменного сечения, сделанные из более мягкой стали большей толщины. Две продольныефермы на каждом крыле были связаны между собой раскосами, также образующими ферму из треугольников. Такая конструкция требовала исключительной надежности при сварке – от разрыва любого стыка мог погибнуть самолет. А как раз за сваркой-то он и не мог проследить. Но позже оказалось, что Мастерская в Алгете, городе на Берегу Померанцев, справилась со своей работой превосходно, и никаких недоразумений с крыльями не возникло.