Летопись 2. Черновики

Губы шепчут слово, которое невозможно произнести — ты не знаешь, как оно звучит. Майя бросается вперед — но фигура уже меняется, тает, плывут клочья тумана, складываются в смутные призрачные образы, в которых нет ни смысла, ни сути… Он останавливается на мгновение — снова все поплыло, закачалось перед глазами, мертво колыхнулись в беззвучии туманные полотнища гобеленов, — и бредет дальше, как в бесконечном сне-пробуждении, пытаясь проснуться, вырваться из пелены не-яви на грани жизни и бесконечной смерти, с одной мыслью — выйти из безвременья этого туманного лабиринта.

Он не знает, что там, вне Чертогов. Не знает даже, существует ли это «вне». Но он должен выйти. Должен.

Он идет…

* * *

После вечного сумрака Чертогов свет, льющийся с небес, показался ему нестерпимым, приторно-ярким. Все, что видел вокруг, было ему знакомо — он узнавал все, всему находил имена. Кроме себя самого. Он пошел вперед без особой цели — просто чтобы хоть что-то делать, а может, думал, что это пробудит память. Но внутри была по-прежнему гулкая болезненная пустота.

Здесь не было никого — живые не любят приближаться к Чертогам Мертвых. И он пошел — не зная и не помня, куда.

…А озеро почему-то отражало звезды. Звезды, которые увидеть можно было только на побережье Валинора. Вечерние, полуночные, предутренние… всегда — звезды. Он не знал, почему ноги принесли его сюда — в сады Лориэна, пришло имя. Сел на берегу, обхватив колени руками, глядя в звездное черное зеркало воды. Зачем он здесь? Откуда знает — это место, вот именно этот берег, темнолистные деревья с серебряно-гладкой корой? Откуда эта тоска — словно потерял еще не найденное…

Он не заметил туманной фигуры — приглушенно, темным золотом, черненым серебром отливают складки свободного облачения, темно-пепельная волна волос, очерк узкого лица едва намечен в туманной изменчивости, и только глаза вдруг взглянули ясно — агатово-серые, огромные, миндалевидные…

Легкий вздох, колыхнулись одежды — рука неощутимо провела по волосам Сотворенного — и нет ничего, только тает туман над озером…

* * *

…Он не знает, есть ли ему место в земле Валинора. Ему некуда идти, и он возвращается в Чертоги.

Чертоги изменились: нависли над головой тяжелые мрачные своды, туман течет в русле сочащихся влагой стен, сложенных из грубо обработанного темного камня. Снова — бесплотное колыхание, и призрачные фигуры в бесконечном одиночестве посмертия скользят — сквозь него, друг сквозь друга, и все ищут кого-то слепыми от без-временной тоски глазами, протягивают друг другу руки, которым не дано соприкоснуться, и плачут, и молят, и шепчут, шепчут, шепчут, и ловят призрачными пальцами мерцающие огоньки — холодные искры воспоминаний…

Под низкой мрачной аркой впереди — неясная темная фигура; майя останавливается, не дойдя нескольких шагов

— Не уходи… ответь, кто ты? Кто я? Кто — мы?..

…Я — сотворивший тебя, ты — сотворенный мною… — гулко отозвалось внутри: отзвук колокола, медь и черная бронза.

— Я знал тебя… знаю — давно… Скажи, кем я был — что во мне?

…ты — часть меня, потому тебе кажется, что ты помнишь давнее. Это не так. Ты есть только сейчас.

— Но я ведь — помню… — майя растерян. — Я был…

…ты сотворен мною. В тебе нет ничего, кроме того, что дал тебе я. Твоя память — отражение, отзвук, эхо моих мыслей…

— Нет же! Я помню! Скажи мне, почему…

Довольно, — гулко ударил колокол. — Молчи. Нет ничего, кроме сейчас. Видение. Наваждение. Ничего иного не было. Нет. Забудь.

Дрожит воздух — словно оборвалась медная струна. И вдруг:

Уходи, — шелестит бесцветно, как высохшие крылья мертвой бабочки; и снова, с мучительной настойчивостью, — Да уходи же!..

Но Сотворенный не уходит — стоит неподвижно, не опуская взгляда, и туман, похожий на разведенное до опаловой прозрачности молоко, медленно течет вокруг него, Темная фигура беззвучно отступает, скользит прочь по коридорам, не рождающим эха, в никуда — и призрачные тени отступают с пути Владыки Мертвых Намо Мандоса. Майя так и не сумел заглянуть ему в глаза.

* * *

…Башней Теней зовут ее, и Одинокой башней, ибо никто не живет в обители Той-что-в-Тени, кроме нее самой. И призрачной дымкой окутаны тонкие серебряные ветви плакучих ив над бесшумной туманной рекой, и шепчут что-то печальные травы…

Почему-то ему показалось, что там он может найти ответ. До обманчиво близкой туманной башни идти пришлось долго — но вот он почти у ее подножия, и зыбкие тени, блики и медленное течение туманной реки складываются в мерцающую тонкую фигуру.

— Кто я, Высокая?

Она молчала — в вечерних глубоких тенях растворялся облик; майя рванулся к ней, хотел схватить за руку, но тенью, колышущимся сумраком, туманным призраком она ускользала от него. И тогда отчаянно, всем своим существом он вскрикнул:

— Кто я?!

— Ты… тот, что уходил… — странно прошелестел голос Той-что-в-Тени.

Скорбные огромные глаза смотрели в глубины его души, недоступные ему самому:

— Тот… что уйдет… далеко… далеко….

Тенью в тень, только взгляд, и мерцают искрами отголоски:

…далеко…