Летопись 2. Черновики

…Он шел по следу легко и уверенно, остановившись лишь раз — на исходе второго часа, когда наткнулся на сброшенный доспех Исилдура. Осмотрелся, прислушался к чему-то внутри себя и решительно повернул на восток.

— …Мы не прикасались к нему, господин.

Он коротко кивнул. Хорошо. Это хорошо. Его сильные руки перевернули коченеющее тело, чуткие пальцы зашарили по намокшей окровавленной одежде: две коротких тяжелых стрелы торчали в горле и слева в груди, при падени человек еще глубже загнал их в тело.

Вот оно.

Длинные пальцы Наделенного Силой наткнулись на небольшой тяжелый медальон. Он нашел то, о чем говорил Безликий. Его наполнило чувство удовлетворения. Падаль пусть гниет здесь; но еще одну вещь он возьмет.

Краем плаща Наделенный Силой вытер светлый камень. В разрыве тяжелых облаков показалось бледное размытое пятно луны, и Элендилмир вспыхнул под его пальцами. Да. Здесь тоже сила. Чужая и древняя сила. Безликий будет доволен. В путь.

Он сделал знак Оркам следовать за ним. Надо спешить. Надо успеть до рассвета.

— …Я принес, Великий.

Пальцы Безликого скользнули по медальону. Задержались на мгновение, ощутив неприметную глазу царапину на золоте — там, где по нему скользнул тусклый наконечник стрелы.

Кольцо было там. Было. А теперь?

Чуть более торопливо, чем следовало, он открыл медальон. Словно не веря себе, ощупал его внутри. Разочарование было отвратительным кисло-горьким на вкус.

— Где Кольцо?

Серая фигура склонилась в поклоне — к почтению примешивается изрядная доля страха:

— Великий… я не знаю… Я принес то, что нашел, ничего не утаил, клянусь!

Он не сомневался в том, что это правда — вряд ли кому-нибудь пришло бы в голову скрывать что-то от Безликого, по их представлениям он — всевидящий. И они недалеки от истины. Но проверить стоило…

— Подойди. Ближе.

Последние несколько шагов Наделенный Силой прополз на коленях — словно серый поджарый пес, виновато виляющий хвостом, не ведающий, чем мог прогневить хозяина.

— Смотри на меня.

Недолгое молчание.

— Вижу, ты говоришь правду. Что ж, я доволен тобой. Ты заслужил награду. Величайшую награду, какую только может получить человек. Ты узришь Наставника и будешь пребывать с Ним во веки веков, и в Белом Граде обретешь покой… вечный покой…

Тонкие белые пальцы ласково гладят виски, и покой наполняет все тело… Темные глаза с восторгом смотрят в скрытое маской лицо, туманятся слезами преданности и благодарности.

— Ни тревог, ни забот, ни страстей — покой, вечный покой…

Глаза человека закрылись, он мягко соскользнул вниз по невысоким ступеням.

Бессмертный некоторое время сидел неподвижно — со стороны казалось, что он задумчиво смотрит на распростертое у его ног тело — потом негромко хлопнул в ладоши:

— Возьмите тело его. Несите его бережно; великого счастья удостоился он, и ныне узрит лик Наставника, пребывающего в вечном и неизменном Покое. Радуйтесь же и возносите хвалу Наставнику в сердцах ваших. И помните — мало желать благой участи, но должно вершить волю Наставника, дабы в урочный час принял Он ваши души. Да будут помыслы ваши чисты, подобно кристаллу, ибо Ему открыты святая святых сердец ваших. Благо будет боящимся Его, которые благоговеют пред лицем его; а нечестивому не будет покоя, и, подобно тени, недолго продержится тот, кто не благоговеет пред Ним; ибо род приходит, и род уходит, и лишь Он пребывает вовеки. Радуйтесь же, избранники Его, дети мои, и стремитесь деяниями вашими приблизить час возвращения Его…

Истари. Начало

(998-1000 годы III Эпохи)

…Тих и печален небольшой круглый зал, и мерцают в недоступной высоте под сводами прохладные звезды, и едва различимы лица тех, что лежат на простых ложах в смертном покое вечного сна…

Тот, что поднялся с ложа, пошатнувшись, прислоняется к стене — ноги не держат. Перед глазами все плывет — а может, дело в колдовском тумане, колышущемся в покое, отчего все вокруг — и ложа, и тела, распростертые на них, и самые стены зала — кажется призрачным. Держась за стену, он бредет куда-то сквозь неживое колыхание.

Он.

Кто — он?

Что-то замерцало в памяти — как неясный огонек в волнах тумана. Замерцало — и угасло. Он идет и идет по бесконечным коридорам и залам, бессмысленно вглядываясь в скользящие мимо него, сквозь него бесплотные фигуры.

Сотворенный вглядывается в сумрачную фигуру под аркой, облаченную в одеяния, черными показавшиеся после белесоватой прозрачности тумана — нет, фиолетовые и пурпурные, и цвета запекшейся крови.

— Кто ты? — беззвучным криком.

Первый шаг — как шаг ребенка к отцу, и тянутся руки — то ли обнять, то ли соприкоснуться — ладонь-к-ладони…

И — встречают густой туман. Туман, который можно ощутить, но нельзя обнять: рвется под живыми ладонями.