Лето по Даниилу Андреевичу // Сад запертый

– Конфидент, хочешь сказать?

– Нет. Именно фамильяр.

– Алевтина твоя уехала в неизвестном направлении, фамильяр ты наш. Кстати, фамильяру об этом вообще-то полагается знать лучше, чем кому бы то ни было.

Лажевский притушил окурок о подошву модного кроссовка:

– Так. А теперь серьезно. Что вы тут натворили?

В бессмысленной попытке оттянуть неизбежное, аспирант Терешонок пригласил журналистов в избу, оставив проштрафившуюся Тессу с Оленькой и Галиной Ивановной демонстрировать городским местный колорит. Изначально в его планы входило как-то отвести Виноходову в сторону и посвятить в ситуацию, но он никак не находил в себе храбрости для этого. В итоге, угостившись запеченной пшенкой, вяленой рыбой и, те, кто мог, дернув по стопке водочки, журналисты начали снимать. Повертелись в избе, сделали проход по улице. А потом и на раскоп – хотелось бы отснять вас за работой! Заодно и находку века нам покажете! – щебетала молоденькая яркая корреспондентка, которая представилась Светочкой.

– А назовем спецподразделение – «Стрелец».

Лейтенант не понял.

– Древнерусских стрельцов помнишь? Помнишь, – намекнул Петрович. Ворон явно не улавливал. Александр Петрович решил объяснить подробнее.

– Вы на лошадях? На лошадях, – подождал. Опять неясно. – Во дубина! Чему тебя в школе учили?

Ворона много чему учили в школе, а потом еще на истфаке университета, но все не тому и явно недостаточно.

– Стрельцы – это древнерусские кентавры, – снизошел наконец Петрович. – Ну, понял? Ты кто по зодиаку?

– Стрелец, – сказал лейтенант и истерично заржал.

– Вот и будешь у нас главным кентавром! – обрадовался Петрович. Повернули к машине. Водитель курил, облокотившись о капот. – Вот, Данила, это твой шофер, – кивнул Сан-Петрович.

– Лев Николаевич, – представился милиционер.

– Даниил Андреевич.

– Наш главный кентавр, – улыбнулся Петрович. Водитель поперхнулся дымом.

– Зачем же ему шофер?

– Как зачем? Не пешком же ходить! – возмутился Петрович. Водитель загадочно покачал головой.

Заиндевевшим утром, когда Алька подходила к школе, асфальт казался легким и хрустящим, каблуки очень звонко его касались.

Шурка всюду следовала за ними, цепко вглядываясь в лица.

В лагере прошлась по палаткам.

– А где Ридли? – спросила как бы между прочим.

– Не знаю, – Вадим дернул плечом.

– А что ты такой нервный?

– Я? Да нет. Просто устал.

Теперь уже Шурочка задергалась.

– Ну, показалось, значит. Я, кстати, не против, если ты скажешь, что церу сам нашел.

– Да. Бывает, и не такое покажется, – кивнул Андреич.

– …И наконец-то давайте познакомимся с героем дня! – Светочка подтолкнула Вадима в поле зрения объектива.

– Подождите! – вставил Генрих. – У нас, рыцарей науки, все по-честному, – камера дернулась в его сторону – Мы не присваиваем чужие заслуги. Вот, познакомьтесь – восходящая звезда археологии Александра Волкова! Именно ей мы обязаны этой замечательной находкой!

Виноходова из-за камеры сделала страшное лицо. Рыцари науки на деле довольно ревниво относятся к осененным удачей профанам. Генрих же продолжал заливаться соловьем.

– Вспомним моего тезку Шлимана, коммерсанта и вдохновенного авантюриста, который много лет шел к открытию Трои и в итоге посрамил скептически настроенных профессионалов! Примерно так случилось и с нашей Александрой – с той разницей, что уже первая ее экспедиция увенчалась впечатляющим открытием!

Одновременно Генрих положил Шуре на плечи свои тонкие паучьи пальцы и не выпускал ее из кадра, не давая вставить слова ни ей, ни даже Светочке. Кто бы подумал, что в бледном ботанике скрывается столь недюжинный артистизм. Наконец он кивнул Вадиму и подвел к коде:

История последним уроком; Каркуша как всегда – на лекцию про советско-кубинско-американские отношения притащил музыку. Советские песни они уже послушали, теперь из проигрывателя тихо лепечет латиноамериканский тенорок: аста сьемпре команданте. Даниил Андреевич тоже говорит о чем-то, но Алька не вдается в подробности – ее сморило, она занята собственными мыслями и воспринимает речь Каркуши как дополнительную мелодическую линию. Время от времени мелодия обогащается смысловыми ударами, как то: первые атомные подводные лодки, берега Кубы, Че был бездарным политиком и прекрасным героем, есть анекдот, что во время заседания правительства он думал о своем и вместо «экономист» ему послышалось «марксист» или что-то в этом роде. – Среди нас есть экономисты? Я! – yo soy, или как-то так ответил Че. – Будешь министром экономики, – ответил Кастро.