Лето по Даниилу Андреевичу // Сад запертый

К приезду телевизионщиков неяркая природа юго-запада Ленобласти словно специально принарядилась. Выглянуло солнце, сильный ветер накануне разогнал плотный серый покров, и в синем небе закурчавились величественные бело-голубые тучи, похожие на паруса сказочных кораблей. Где-то вдалеке шумело море, и немного успокоившийся с ночи ветер гнал белые барашки по яркой сизо-голубой воде.

Данька выдает заливистую трель на губной гармошке, носок его ботинка увлеченно лохматит покрывающие землю опилки вперемешку с грубым песком. Серый тоже бьет копытом, нервничает, Варька недовольно косится на начальство. Даниил Андреевич примирительно отнимает гармошку от улыбчивых губ, спрашивает:

– Варь, а, Варь?

– Чего вам?

– Хорошо я на коне выгляжу?

Варвара дипломатично молчит.

– Ну, не Чингисхан, но смотреть можно.

– Чего-чего? – смеется лейтенант. – Почему Чингисхан? Как так смотреть можно? – напрашивается на комплимент Даниил Андреевич.

– Ну, хорошо, нельзя. Чингисхан потому что косой.

– Я не косой, я раскосый. И то слегка. Некоторые еще говорят – узкопленочный. Так что, значит – нельзя?

– Можно, но лучше не надо.

– Ты хочешь сказать, что плохо? – с угрожающей ноткой в голосе спрашивает Ворон.

Варька снова молчит. Даниил Андреевич вредно свистит в гармошку. Варвара не реагирует, и ему быстро надоедает. Он любуется мягкой рысистой поступью серого и наконец говорит:

– Сейчас бы на берег. Посидеть бы на песочке с баклажкой пива, а не вот это вот все, – вздохнул вышедший на крыльцо вслед за Андреичем Генрих.

К лагерю подкатил кортеж из пары джипов «УАЗ-патриот» и «газели» с логотипом крупной местной телекомпании со спутниковой тарелкой на крыше; из первого джипа выскочил Лажевский, галантно подал руку Виноходовой и яркой, миниатюрной девице. Из второго вылезло какое-то местное начальство. Из «газели» показалась Шурочка в компании двух видеооператоров с характерно мускулистыми предплечьями. Руку ей никто не подал. Мускулистые видеооператоры сразу занялись своей аппаратурой, что-то деловито обсуждая на одним им понятном сленге. В другое время Вадик бы с удовольствием поглазел на них. Он любил наблюдать за профессионалами за работой. Но только не сегодня. Сегодня это был бы чистой воды мазохизм. До сих пор, стоило вспомнить, что натворили Шура с разревевшейся в процессе дознания Тессой при вдохновенном соучастии друга Ридли, – у него начинали ныть зубы от желания кому-нибудь врезать.

– Я же говорил тебе, что преступника всегда тянет на место преступления. Классика, – ткнул напрягшегося Андреича локтем в бок Генрих, кивая в сторону Шурочки. Вадим кивнул.

Пока Виноходова обихаживала журналистскую братию, к ним подрулил сияющий Лажевский.

– Ну что, мои поздравления Ларе Крофт… или как там? Индиане Джонсу? – захихикал он и полез обниматься и хлопать Вадика по спине. Тот поморщился.

– Что не так, брат?

– Ну так научи!

Варвара думает. Жмет плечами.

– Смотрите, сами не рады будете.

– Так я ведь почти умею.

– Это вам Сан-Петрович сказал?

Данька заливается беззвучным смехом, резко поднимается, подходит и серьезно заглядывает ей в глаза.

– Научи, Варь.

Конь потянулся мордой, Ворон машинально погладил его длинный доверчивый нос. Варвара, немного смешавшись под внимательным взглядом темных глаз, растерянно кивает.

– Хорошо. Конечно. Держитесь вы неплохо, вот посадка только…

Серый требовательно тычется Даньке в руку.

– …Задницу подтяни! Что ты размазался по лошади!

Старательная Варька стояла на скамейке и хмурилась. Недовольна.

Лейтенант Ворон шел круг за кругом. Задница болела и подтянуть ее не было никакой возможности. Он поморщился. Сам дурак. Посмотрел на Варвару. Строгие глаза, бледный, поджатый рот, вся очень важная. Не выдержал, засмеялся.

– А нечего смеяться. Сначала ездить научитесь. (Обиделась.)

У ворот скрипнула тормозами машина. Даниил Андреевич перестал улыбаться, слез с лошади и передал поводья.

В машине были Петрович и шофер. Шофер, сухощавый мент с волчьим профилем центуриона, посмотрел на лейтенанта и отвернулся с усмешкой. Петрович, закуривая, пошел к манежу. Даньку кивком головы позвал за собой.

– Тут, Данила, дело важное. Непростое.

Даниил Андреевич вздохнул. И капитан перешел к важному делу. Недалеко от конюшни – школа милиции. Есть идея, чтобы молодняк с выпускного курса учить без отрыва от производства. Попутно – формировать новое подразделение: конногвардейский эскадрон внутренних войск. И падаванам интереснее, и лошадям веселее. Конная гвардия – это для города вообще лучше не придумаешь. Возрождение традиций и все такое.

– А то, что мы в полной жопе, брат, – буркнул Вадик и, неожиданно зубасто заулыбавшись, пошел к Виноходовой, машущей им руками. Лажевский вопросительно приподнял брови, которые у него в такие моменты по-клоунски вставали домиком, и посмотрел Генриху в глаза.

– Не спрашивай, – вздохнул тот.

– Нет уж, я-таки спрошу. Во-первых, куда спрятали мою Алевтину? Где мой цветочек аленький?

– Твой? – хмыкнул Генрих.

– Конечно, мой. Знал ли ты, о Генри, что я Алевтинин фамильяр? – вынул из пальцев Генриха дымящуюся сигарету и затянулся.