Леонард Коэн. Жизнь

«Hallelujah» была той самой единственной песней, которую Леонард при встрече с Лиссауэром пел без «Касио». «Он сыграл мне несколько куплетов на гитаре в своём любимом размере шесть восьмых, — вспоминает Лиссауэр, — чанг-чигги, чанг, чанг, чанг-чанг-чанг чанг — и аккорды были не очень. Эта песня была одной из первых, над которыми я начал работать. Я сидел с ней дома и работал над аккордами, чтобы она стала немного похожа на госпел, чтобы в ней было больше радости. Потом мы сразу пошли на студию, я сел за рояль и спел это Леонарду в этом самом похожем на госпел, торжественном стиле. Леонард сказал: «Это восхитительно». И именно так мы её и записали. Его первый набросок был совсем другой».

Лиссауэр позвал музыкантов. «Я не хотел делать из этой песни яркую поп-балладу и попросил барабанщика играть не палочками, а щётками, никаких громких звуков. Я хотел, чтобы в начале музыка звучала хрупко — чтобы [голос Леонарда] был как будто голос Бога». Затем Лиссауэр добавил хор. «Не большой госпел-хор, а хор из обычных людей, чтобы они пели «аллилуйя» так, как могли бы спеть это у себя в церкви, не профессиональные вокалисты, а, например, ребята из нашей группы, чтобы это звучало искренне и не было похоже на «We Are the World»¹¹²⁸¹. Вокалистками были Эрин Дикинс, Крисси Фейт, Мерл Миллер и Лани Гроувс, которая работала со Стиви Уандером, а также джазовая певица и пианистка Анджани Томас, которая тогда впервые пела с Леонардом. Голос самого Леонарда звучит как будто в огромном соборе. «Я помню, что Леонард умолял меня посильнее включить эффект реверберации, — говорит Леанна Унгар. — Леонард всегда любил реверберацию». Этот эффект действительно очень хорошо слышен на Various Positions, на котором голос Леонарда, и так уже ставший гораздо более низким, звучит как в пещере. Когда Лиссауэр включил только что записанную «Hallelujah», все притихли. «Мы говорили: «Ого, это готовый стандарт. Эта песня станет классикой».

Дилан однажды сказал Леонарду, что его песни становятся «как молитвы», и больше всего это касается заключительной песни на Various Positions, «If It Be Your Will». По словам Леонарда, это была «старая молитва, которую я решил переписать заново» [6]. Первый черновик был написан в нью-йоркском отеле «Алгонквин» в декабре 1980 года, вскоре после Хануки, когда дети Леонарда уехали обратно к Сюзанне. Это песня о смирении, о полном подчинении чьей-то воле, в чём бы эта воля ни заключалась: «that I speak no more and my voice be still» («чтобы я перестал говорить и мой голос умолк») или «I will sing to you from this broken hill» («я буду петь тебе с этого рассыпавшегося холма»). Это молитва об умиротворении и единении, в последнем куплете Леонард умоляет: «Draw us near / and bind us tight / All your children here» («Привлеки нас к Себе / и свяжи нас крепко / Все Твои дети здесь»). И, подобно «Книге милосердия», это молитва о милосердии:

Let your mercy spill On all these burning hearts in hell If it be your will to make us well.

(«Пролей свою милость на все эти горящие сердца в аду, если твоя воля — излечить нас».)

Это очень трогательная песня, интимная и хрупкая, спетая голосом, с годами ставшим более низким и глубоким. Лиссауэр отметил, что с того времени, когда они с Леонардом последний раз работали вместе, его голос стал ниже на два тона. «Записывать эту песню было райским наслаждением, — говорит Лиссауэр. — Пришла Дженнифер Уорнс и спела вместе с ним. Всего один дубль». Леонард был очень доволен. В 1994 году один журналист спросил его, какую песню он мечтал бы написать сам. «If It Be Your Will», — ответил Леонард. — И я её написал» [7].

Как вспоминает Лиссауэр, легко было записывать весь альбом. «Ребята в группе не были ни пьяны, ни под кайфом, и Леонард тоже, а Леанна Унгар вообще ничего не употребляет. Я мог нюхнуть кокаина в два часа ночи, потому что много работал и моё тело без дополнительной подзарядки не позволило бы мне спать так мало, но в целом всё было очень прилично». Но процесс всё-таки занял долгое время, «месяцев семь, потому что Леонард всё время уезжал на пару месяцев». Впрочем, в этот раз, в отличие от ситуации с Songs for Rebecca, Леонард неизменно возвращался, и тогда они записывали ещё одну или две песни. Одной из причин его отъездов была необходимость писать. «Ему ещё не хватало одной-двух песен для альбома, — говорит Лиссауэр, — и параллельно с записью он их сочинял».