Леонард Коэн. Жизнь

Анджани была единственной женщиной в туре (второй вокалистки не было, зато партии бэк-вокала пели Джон Краудер, Рон Гетман и Митч Уоткинс) и самым молодым членом группы. К этому положению ей было не привыкать, но участие в туре такого масштаба стало для неё чем-то новым. «Пару раз во время гастролей я случайно встречала Леонарда в сауне отеля, и мы обсуждали духовные материи: было облегчением встретить на своём пути родственную душу». Анджани начала медитировать в шестнадцать лет после того, как несколько её друзей умерли от передозировки. «Я знала, что если останусь в музыкальной профессии и буду продолжать принимать наркотики, то и меня ждёт та же участь. Мне нужно было пойти в совершенно другом направлении, и я пошла по духовному пути. Я была достаточно юна, чтобы верить: если вложить достаточно времени, то достигнешь просветления. Этого не произошло, зато так моя жизнь стала невыносимой. И я увидела, что Леонарду на каком-то уровне тоже приходится нелегко: всем на своём духовном пути обычно приходится нелегко».

Перед туром Леонард объяснял Рэтсо Сломену: «Понимаешь, никто не приходит медитировать в дзен-центр, чтобы удостовериться в собственном здоровье. Ты приходишь, потому что полон сомнений и потому что хочешь узнать, как включается сознание, и тогда тебя заставляют семь дней сидеть неподвижно, и в конце концов твой разум становится тебе так скучен, ты так устаёшь от него, что ты счастлив, если смог отключить его хоть на секунду. Как только сознание выключается, Тайны оказываются реальностью. Здесь нет никакого секрета». Ещё Леонард сообщил Сломену, что ему впервые в жизни приходится работать — чтобы содержать детей, — но именно мысль о детях помогает ему держаться. «В остальном, — сказал Леонард, — тоска, тоска».

Европейский тур закончился 24 марта, и они вернулись в США, чтобы дать несколько концертов на Восточном побережье. На концерте в Бостоне, на безопасном расстоянии от Польши, Леонард посвятил «The Partisan» движению «Солидарность». Приехав в Канаду для короткого, но насыщенного тура, Леонард узнал, что киномюзикл Night Magic, над которым он работал с Льюисом Фюреем, получил премию «Джини» за лучшую оригинальную песню — «Angel Eyes»¹¹³^. Гастроли продолжились в Австралии, затем снова в Америке, на этот раз на Западном побережье, в Сан-Франциско и Лос-Анджелесе. После этого — ещё пятнадцать концертов в Европе и один концерт в Иерусалиме.

Только в середине лета 1985 года Леонард вернулся домой в Лос-Анджелес. Снова оказавшись в своей по-прежнему спартанской квартире, он распаковал чемодан, открыл бутылку вина и разогрел готовый ужин.

* * *

Альбом Various Positions наконец вышел в Америке в январе 1986 года на крошечном лейбле Passport. В чарты он не попал. Но пути Господни неисповедимы, и это в полной мере относится к чудесной истории песни «Hallelujah». Джон Лиссауэр говорил представителям лейбла, что её нужно выпустить на сингле: «Я думал, что это самый лучший сингл, который я когда-либо делал для серьёзного артиста. Но они сказали: «Что это ещё такое? Мы не понимаем, что это такое». «Ну, это своего рода гимн», ответил я». Лиссауэру сказали, что эта песня никому не будет интересна. Спустя примерно четверть века после выхода Various Positions «Hallelujah» станет, как написали в журнале Maclean, «ближайшим аналогом священного текста в поп-музыке».

В последние годы появились эссе, аналитические статьи и даже целый часовой документальный фильм BBC, посвящённые одной этой песне Коэна. На момент написания этой книги свои версии «Hallelujah» исполнили самые разные замечательные артисты — всего более трёх сотен. В этих версиях использованы разные варианты финального куплета. Джон Кейл даже попросил Леонарда предоставить ему все куплеты без исключения, чтобы он мог составить свой вариант текста; Леонард дал ему пятнадцать. «В последующих кавер-версиях набор куплетов менялся так, что эта песня стала изменчивой, как Протей, — скорее набором возможностей, чем фиксированным текстом, — писал Брайан Эпплъярд в «Сандей Таймс». — Но в результате всё сводится к двум вариантам: получается либо элегическая и в конечном счёте позитивная песня, либо ледяное, циничное размышление о тщете человеческих отношений» [12]. Эпплъярд забыл упомянуть третий вариант — «аллилуйю оргазма», как однажды сказал со сцены Джефф Бакли (впрочем, это, наверное, можно включить в первую категорию). Но вообще Эпплъярд прав: «Hallelujah» стала универсальным экуменически-светским псалмом нового тысячелетия. По замечанию к. д. ланг, «[эта песня] такая питательная, такая насыщенная, она может быть глубокой, простой, может означать разные вещи для разных людей, в ней так много всего» [13]. К тому же, что вообще характерно для песен Леонарда, вольность и простота её мелодии облегчает задачу тем, кто хочет её спеть.