Леонард Коэн. Жизнь

«Я всегда интересовался электронными инструментами и клавишными, — рассказывал Леонард. — Собственно говоря, когда я записывал свой первый альбом, я имел беседу с одним или двумя людьми, экспериментировавшими с электронными музыкальными инструментами. Я пытался получить некий звук, дрон¹¹²⁵¹, для песни «Stranger Song» — у меня не получилось тогда найти то, что я искал, но технологии с тех пор достигли такой изощрённости, что теперь я могу использовать свои игрушки для полноценной записи» [3]. Первая песня, в которой звучит «Касио» Леонарда, — открывающая новый альбом «Dance Me to the End of Love». Замысел этой песни появился, когда Леонард прочёл, как в нацистском концлагере заключённых-музыкантов заставили играть, пока их товарищей вели в газовую камеру. Благодаря поэтическому таланту Леонарда и романтичной мелодии эта песня пользуется большой популярностью на свадьбах¹¹²⁶¹.

Своему седьмому альбому Леонард дал название Various Positions, «Разнообразные положения», что наводит на мысль о собственной коэновской «Камасутре». Однако его замысел этого альбома заключался в том, чтобы исследовать, «как всё на самом деле работает, как устроена механика чувств, как сердце проявляет себя, что такое любовь, — объяснял он. — Думаю, люди знают, что одним из компонентов любви является дух, это не только вожделение, там есть что-то ещё. Любовь нужна, чтобы помогать человеку справляться с одиночеством, молитва нужна, чтобы унять чувство разъединения с источником всех вещей» [4]. Песни этого альбома изображают разнообразные ситуации, или положения. Разные персонажи в разных песнях дают лирическому герою разные инструкции: покойная мать велит ему вернуться в мир («Night Comes On»); командир велит ему вернуться на поле боя («The Captain»). Иногда в разных песнях и разных контекстах появляются похожие персонажи: в «Heart With No Companion» («Сердце без друга») мы видим мать без ребёнка и капитана без корабля. В «Hunter’s Lullaby», написанной от лица покинутой жены и матери детей ушедшего на охоту мужчины, есть отзвуки комментариев Леонарда в книге Death of a Lady’s Man.

В песне «Hallelujah» ситуаций множество. Это песня о причинах писать песни (чтобы привлекать женщин; чтобы радовать Господа) и о механике творчества («it goes like this, the fourth, the fifth…» — «аккорды такие: четвёртая, пятая…»^I12Z1), о власти слова и о Слове, о вожделении женщины, об обладании женщиной и о войне с женщиной. Это также песня о «полном смирении [и] о полном утверждении». Как объяснял Леонард, «этот мир полон конфликтов и. вещей, которые невозможно примирить друг с другом, но в некоторые моменты мы можем преодолеть этот дуализм, и установить мир, и принять весь этот хаос. Какой бы дикой ни была ситуация, в какой-то момент ты открываешь рот, раскрываешь руки. и просто говоришь: «Аллилуйя! Благословенно имя Господне» [5].

Леонард писал «Hallelujah» пять лет. Когда Ларри «Рэтсо» Сломен интервьюировал его в 1984 году, он показал ему стопку блокнотов — «и все они были заполнены куплетами песни, которая тогда называлась «The Other Hallelujah». Леонард оставил восемьдесят куплетов и отверг ещё больше. Даже после последней редактуры у Леонарда оказалось две версии последнего куплета «Hallelujah». Один из них — пессимистический:

It’s not somebody who’s seen the light It’s a cold and it’s a broken hallelujah («Это не тот, кто увидел свет Это холодная и разбитая аллилуйя»)

Второй почти что напоминает браваду песни «My Way”:

Even though it all went wrong I’ll stand before the Lord of Song With nothing on my tongue but Hallelujah

(«И пусть даже всё пошло не так,

Я предстану пред Господом Песен И на языке моём лишь только Аллилуйя»)

Боб Дилан говорил, что предпочитает вторую версию, и именно её Леонард использовал на альбоме, хотя на концертах иногда пел альтернативный, не столь радостный финал. Леонард и Дилан однажды одновременно оказались в Париже, они встретились в кафе и показывали друг другу свои тексты. Дилан показал Леонарду свою новую песню «I and I». Леонард спросил, как долго он писал её, и Дилан ответил: «Пятнадцать минут». Леонард показал Дилану «Hallelujah». Песня произвела на Дилана впечатление, и он, в свою очередь, поинтересовался, сколько времени ушло на неё у Леонарда. «Пара лет», — ответил Леонард: он стеснялся сказать правду. Сломен, друг и поклонник как Леонарда, так и Дилана, рассуждает: «Я никак не могу определиться с тем, кто из них лучше пишет песни. Боб способен на ошеломляющий полёт воображения, к этому, по-моему, никто не смог приблизиться, слова приходят к нему буквально из ниоткуда — «Я набросал это в такси за пятнадцать минут», — и это поражает. Но думаю, что с точки зрения формальной, структурной чистоты Леонард пишет лучше».