Леонард Коэн. Жизнь

В NME отметили «печальную весёлость» альбома, «девственную аккуратность» бэк-вокала Дженнифер Уорнс и, в целом, что новая музыка Коэна похожа на «саундтрек к французскому фильму или даже на Скотта Уокера «брелевского периода»…¹¹³⁰¹ Даже если название [альбома] — очередной насмешливый комментарий на тему секса, эти песни представляют собой непростой для понимания, но умиротворённый репортаж о жизни одного усталого сердца» [10]. В журнале Sounds вышла рецензия на первый и единственный сингл с альбома, «Dance Me to the End of Love», автор которой определил мелодию этой песни как «вдохновение, совокупляющееся с коммерцией» и предсказывал хит [11]. Хита не вышло: сингл провалился. Альбом тоже продавался плохо, в Великобритании он занял 52-е место — только альбом Recent Songs показал ещё менее впечатляющий результат. Первый альбом Леонарда за пять лет, Various Positions имел удивительно скромный успех в Европе, за исключением Норвегии и Швеции, правда, в канадских чартах он всё-таки попал в нижнюю половину Топ-100.

Долгий тур в поддержку Various Positions начался 31 января 1985 года в Германии; было запланировано семьдесят семь концертов. Леонарду, которому недавно исполнилось пятьдесят, не хотелось снова гастролировать, но он всё-таки мужественно стряхнул пыль с концертного костюма. Джон Лиссауэр не мог поехать с ним — его жене скоро предстояло рожать, — но он собрал для него группу: Джон Краудер, Рон Гетман и Ричард Крукс, которые играли на альбоме, а также Митч Уоткинс, ветеран, игравший с Леонардом в туре 1979–1980 годов. Не хватало только клавишника и бэк-вокалисток. «Я подумал об Анджани, — говорит Лиссауэр, — так мы бы убили одним выстрелом двух зайцев».

Анджани Томас, которой тогда было немного за двадцать, была певицей и пианисткой родом с Гавайских островов, где играла в джазовом трио. Недавно она переехала в Нью-Йорк, и Лиссауэр стал одним из её первых знакомых в музыкальном бизнесе. Он уже приглашал её спеть в хоре в песне «Hallelujah», который записывался отдельно от группы; два месяца спустя он позвал её на прослушивание для тура. «Я пришла в лофт Джона на 13-й улице, — вспоминает Анджани. — Я пришла первой, затем появился Леонард. Я помню, что опустила глаза, когда Джон открыл дверь: я тогда была ужасно застенчива; я тогда только приехала в большой город с маленького гавайского островка и ничего не знала о Леонарде, о его музыке и репутации. Первое, что я увидела, были его чёрные ботинки. Постепенно поднимая взгляд, я увидела чёрные брюки, чёрный ремень, чёрную рубашку, чёрный пиджак, чёрный ковбойский галстук-боло и подумала: «Ничего себе». Там, откуда я родом, мужчины ходят в цветастых рубашках и шортах. Я ещё никогда не видела человека во всём чёрном. Он был очень любезен, пожал мне руку, я спела ему песню, и он сказал: «Прекрасно, теперь я знаю, что вы умеете петь и играть. Вы приняты».

Европейская часть тура включала — впервые — Польшу: в Польской Народной Республике западных поп-артистов не очень-то приветствовали. Эти четыре концерта добавились в последний момент благодаря усилиям независимого промоутера — горячего поклонника Коэна. Коэна в Польше знали главным образом через сатирика, писателя и популярного радиоведущего по имени Мацей Зембаты, который ещё с начала 70-х годов перевёл и спел более шестидесяти его песен, а в 1981 году был посажен в тюрьму за организацию фестиваля песен, запрещённых режимом. Коэновская версия песни «The Partisan» в переводе Зембаты стала неофициальным гимном антикоммунистического движения «Солидарность». Билеты на польские концерты разошлись мгновенно (первый концерт задержался на два часа, пока полицейские на входе конфисковали фальшивые билеты), а поклонники были настолько возбуждены, что к Анджани приставили отдельного телохранителя — человека, который раньше охранял папу римского.

На Леонарда, имевшего литовские корни, визит в Польшу произвёл сильное впечатление. На концертах он говорил о «тысячах синагог и еврейских общин, стёртых с лица земли за несколько месяцев» во время войны. Но услышав о том, что лидер «Солидарности» Лех Валенса хочет выступить с ним вместе на публике, он отказался: возможно, беспокоясь о судьбе промоутера, который столько сделал для его приезда в Польшу, или не желая, по своему обыкновению, занимать чью-то сторону в политике. На концерте в Варшаве Леонард сказал: «Я не знаю, кто теперь на какой стороне, и мне это на самом деле неважно. Иногда мы должны выйти за рамки своей стороны и понять, что [все] мы — существа более высокого порядка. Это не значит, что я не желаю вам мужества в вашей борьбе. В этой борьбе на каждой стороне есть люди, желающие добра. Это важно помнить: некоторые из них сражаются за свободу, а некоторые — за безопасность. В подтверждение этой неугасающей веры, которая связывает между собой поколения, я пою эту песню». Это была песня «If It Be Your Will».