Лагерь

На передвижение в пределах Московской области хватает, а на длительные перелеты уповать нечего. Мама заблокирует мою кредитку. Сегодня-завтра, неважно, всё равно до банкомата — три года езды на оленях, но это почему-то ободрило. Далеко не уехать, значит в дилемме о квартировании мало-мальски просветлилось.

За планами мы с Настей провозились до ужина. Хозяйка зажгла лампу на веранде и принялась кашеварить. На заднем плане роптал допотопный телевизор, накрытый салфеткой с бахромой.

— Нельзя злоупотреблять ее добротой, это нечестно, — прошептала Настя.

— Сама позвала, не напрашивалась. Заплатим за продукты, если что. Нам бы пересидеть облаву и, кустами, на автобус. Сутки, двое…Потерпи и порадуйся везению.

— Везению? А это что, по-твоему?

Я развернулся и увидел в телевизоре серо-бурые слепки, скособоченные, дребезжащие перебоями, отвратительно распознаваемые. Слепки наших лиц. Нас искали, как беглых зэков и крутили рекламу на каком-то замшелом канале. Крестьянка прибавила звук и близоруко сощурилась, разглядывая дезертиров, потом перевела взгляд на нас с Настей и, как ни в чем не бывало, сказала:

— Мы-то не познакомились вовсе. Как вас кличут?

— Маша и Саша, — сказал я.

— Миша и Даша, — выпалила Настя на одном дыхании.

— Как-как? — бдительно переспросила хозяйка. Мы с Настей переглянулись и отчетливо ответили:

— Маша и Саша.

— Вот как? Из столицы?

— Из Москвы, — подтвердила Настя. — Путешествуем, задание такое. Производственная практика. Нам кафедра… эээ… культуроведения поручила ответственную штуку: изучить быт деревень 21 века, сравнить их уровень развития с деревнями 19 века и сдать курсовую работу.

— Так вы студенты! Историки! — оттаяла женщина.

— Да-да, — неслась на коне лжи Настя. — Историки, самые, что ни на есть правдивые. Профессор… эээм… Кашин, слышали про такого?

— Не-а.

Нам подставили тарелки, наполненные благоухающей манкой с изюмом.

— Не знаете? Странно, Кашин — гений. Он помешан на разных легендах, в особенности на легендах заброшенных деревень. Профессор Кашинопубликовал тучу работ, в которых доподлинно изъяснил, что как только та или иная территория пустеет, ну, скажем, люди массово мигрируют из-за бедности или нехватки работы или погибают из-за катаклизмов, обязательно появляется теория заговора, объясняющая необъяснимое, и если люди уехали потому что, к примеру, стояла одна изба и та сгорела, скажут: специально подожгли, или что в этой тьмутаракани ставили чудовищные опыты и правительству было выгодно выкурить население из секретной зоны.

«Толковый мужик этот Кашин!» — подумал бы я, если бы не был светловолосым мальчиком худощавого телосложения, 17 лет отроду и если бы среди моих особых примет не фигурировал шрамик на лбу. Вот и хозяйка приняла Настины байки за чистую монету.

— А они завсегда так делают, — сказала она келейно и отодвинула посуду, обустраивая тем самым площадку для нашего тайного заседания. — Сама по телевизору смотрела. Вон полвека назад молодежь не туда сунулась со своими исследованиями, всё — девять несчастных случаев. Дело тишком перевязали, шито-крыто, никакого состава преступления. Поди докажи, что не медведи до мяса пожрали и не мороз застудил. Много воды утекло…. Много…

— Что вы за ужасы рассказываете? — пролепетала Настя. Я ответил хмуро:

— Гибель туристической группы Дятлова. О трагедии даже ленивые трубили, а решения все равно не будет.

— Почему?

— Потому что, как заметил на лекции многоуважаемый профессор Кашин (Настя незаметно подмигнула), любую истину можно поставить под сомнение, — произнес я умность, которой давным-давно поделилась Олеся. — Что уж говорить о сомнении?

— Плохо, что я пропустила эту лекцию, — подыграла Настя. — Так вот. Профессор Кашин наказал навести справки под шумок, под предлогом курсовой работы. Убить двух зайцев одним выстрелом. Вдруг по округе расползаются легенды, а он не в курсе. Только тссс…Иначе нам несдобровать.

Крестьянка замялась, покрутила колечко на безымянном пальце и нетвердо сказала:

— Чего греха таить, и на нашей земле-матушке не без несчастий. Я карапузом была, бегала к бабке по соседству, теть Зине, царствие ей Небесное, пятнадцать лет, как преставилась, а меня от ее сказок посегодня до одури продирает. Придурь это, да жутко. Теть Зина рассказывала про ведьминскую поляну. Она минутах в двадцати ходьбы, коль через бурелом тащиться. Час если в обход, да только я и на версту к ведьминову логову не подойду.

— Вы про избу в лесу? — вожделенно спросила Настя.