Лагерь

Люстра из звезд вновь зажглась, моргнула и потухла, словно из космоса кто-то передавал сигналы бедствия, и тут звезды сбились в молочное скопище и закружились в уменьшенной модели Млечного Пути, капая тягучим белым воском с рожков небесного канделябра. Из тягучих, плотных, бесформенных капель на лету получались белые шарики, вроде полупрозрачных снежков, парящих над уровнем земли. Воздушные снежки плыли к Малине и, дотронувшись до ее плаща, оседали кристально-серебристыми облачками на ткани. Когда облака облепили красный мерцающий плащ, Малина сняла его, надела шиворот-навыворот и завернулась в тугой кокон. Но бабочка из кокона не вылупилась. Едва воздушное серебро соприкоснулось с туловищем, плащ обуглился чернотой, и Малина скрючилась, как старая карга над клюкой.

Звезды уже не падали. Ровно дышал лес, и засыпала тихая, полночная луна, зашториваясь паутинчатой дымкой. Луна блекла и мельчала. Наконец, скрылась за слоем дымчатой седины. Настя разомлела. Плащ больше не действовал, как красная тряпка на быка, наоборот, Настя улыбалась подобно беззубому, агукающему младенцу и была готова возлюбить не только предательницу-Жанну, воровку-Малину, но и всех негодяев, головорезов и убийц вместе взятых. Изломалась хижина, а над нею, перекошенной, засновали роем сердитые тучи.

«Кто эта Малина — убийца звезд и Луны?» — подумала Настя, разморившись, и безмятежно захихикала. Вот бедная девочка. Смешное, смешное выпало ей имя….

Глава 18 Побег

Я знаю пять имен. Жанна…Баскетбольный мяч прытко подскочил. Олеся… Мяч подпрыгнул, оттолкнулся от бетонной площадки, мелькнувшей волной в развинченных воспоминаниях, и вновь взлетел. Матвей, Антон…Мяч закружился в невесть откуда появившемся воображаемом кольце, и голова, набитая огрызками разной дребедени, тоже закружилась. Шестеренки вяло вращались, спотыкаясь о запятые между разрозненными именами, инвентарем и почему-то наименованиями садовых ягод, изученных по кубикам. Запятые распроказничались, завертелись вокруг своих егозливых головок: в пику шестеренкам, набирающим слабые обороты, замкнули огрызки в мозаику и сложили забористый серпантин. Наименования слились в единое целое. По серпантину откуда-то издали загромыхала тележка, заваленная золотыми слитками.

Не выдержав первого поворота, тележка ухнула в кювет, за границами которого зиждилась неизведанность. Отгромыхало — и зубцы завихрились с пущей силой. В пыли дорожного клубка бежал высокий взъерошенный парень.

— Настя! — орал он, глотая пыль. — Настя!!!

Настя…

Настя — это я. Мне скоро 17. Роста среднего, может, чуть ниже. Внешности порядочной, не броской, но заметной для того, кто умеет смотреть правильно. Способностей то выдающихся, то сдающихся.

… Кто-то похлопывал по щекам и подносил к губам воду. Настя сделала два глотка и закашлялась — попало не в то горло.

— Фууух, ну ты меня напугала! Это я, Леша. Она ничего с тобой не сделала?

Леша выдернул подругу из чавкающего месива и заботливо укутал в свою куртку.

— Эй, ты меня слышишь?

— Слышу, — еле шевеля губами ответила Настя. — Не шуми, пожалуйста. Болит…Больно…Здесь, — она надавила на ребра. Казалось, что под слоями ткани сплошной синяк. — Как будто грузовик проехал…

— Дело не довели до конца. Значит, ей помешали…

— Кому помешали?

— Магде тире Малине. Ее-то ты помнишь?

— Помню…

— Что она делала? Вообще, как это получилось? Ты можешь идти?

Настя на негнущихся ногах дошла до избы и там обмякла на сальном пледе.

Предметы троились, как будто к ним применили глитч-эффект, и очертания наслаивались друг на друга. Хорошо, Леша не наседал с расспросами. Просто поставил воду, присел на табурет и запасся недюжинным терпением.

Рассвело. В сознании более ли менее прояснилось. Настя умылась недопитой водой, сменила напрочь испачканную ветровку на Лешину толстовку и приготовилась к ответам. Леша опередил в объяснениях:

— Мы договорились на без десяти восемь, а ты не пришла, — зачастил он, живо жестикулируя. — К восьми я разозлился, к половине девятого струхнул. Спустился на второй, подергал ручку — открыто. Ну, зашел…Там вещи лежат… Я их, кстати, себе положил и твой портфель прихватил. Значит, вот так…Походил — побродил. Никого. Вернулся в свой номер, решил еще подождать… хотел набрать Жанке и увидел, что телефон тю-тю… — Леша сделал небольшую передышку, сбившись с дыхания и снова ожил экспрессией. — Тут пришел Матвей. Я говорю, мол, дай позвонить Жанке. Набирал еще с полчаса, а у нее автоответчик. Я опять к вам, было около 10, но ни тебя, ни Жанны. Короче, перед уходом я додумался заглянуть в ванную и нашел это… — Леша показал листок цвета вырви-глаз.

— Жанна подложила свинью, — пробормотала Настя, не веря собственным словам и пересказала все, начиная с лаза в заборе и заканчивая ритуалом — и все от начала до конца звучало чудовищно. Леша ни разу не перебил. Только когда рассказ закончился, уточнил:

— Жанна в итоге получила этот свиток или сверток?

— Нет, они говорили что-то про именины…10 ноября.