Лагерь

Инкогнито взбудораженно отскочил и зачем-то пнул несчастное растение. В мгновение ока из — под мантии появился фонарик, а после — вспыхнула лампочка. Противное искусственное освещение захватило бревенчатый угол, крылечко и еле коснулось зеленой изгороди.

Настино сердце отбило отрывистую чечетку. Тук-тук-тук… Тук-тук-тук… В животе что-то стукнуло, толкнулось, дошло до горла и застряло камнем. Вскоре камень покатился обратно в желудок, порядком проехавшись по грудной клетке.

Фонарик щелкнул, погас, и Настя вознесла глаза к небу. Господи, я знала, что ты существуешь. Прости моего отца за религиозную безграмотность. В экстренной ситуации в кого угодно поверишь, лишь бы не напрасно. Оказалось, радоваться чересчур рано.

Мистер Икс заподозрил неладное и расковырял кроны, облапав и обнюхав листву. Разобравшись с тремя кустами, безликий подсобрал полы мантии, приподнял маску и потер перчаткой подбородок — маленький и гладкий, с ярко выраженной складкой под нижней губой.

Человек в маске изможденно вздохнул, опустил белый слепок на лицо и прислушался к заброшенной избе, отцветшим кустам и захоронениям. Деревня не производила посторонних звуков. Нет бы уйти! Осмотрительный «Плащ» потянулся к карману за сигаретами, чиркнул зажигалкой, затянулся и оперся на перила, заняв выжидательную позу.

Воздух наполнился горьковатым привкусом дыма, ненавистным Насте с малых лет. Табаком пахло от отца, когда он за полночь врывался в квартиру и начинал отвешивать оскорбления, жгучие и обидные, как пощечины.

Клубы дыма бледнели и растворялись в потемках. Мистер Икс загасил окурок о деревяшку, вновь задымил, сунул тлеющую папироску в зубы и, по памяти прокладывая путь, ловко завилял между могилами. Дымок потянулся за переливающимся плащом и улетучился, прежде чем Настя рискнула выбраться из укрытия.

— Как ты думаешь, это был Мечников? — донесся голос из укрытия. Настя ответила кусту:

— Не знаю…

Включила фонарик и проследила за цепочкой следов.

— Размер обуви, как у ребенка.

— Мечников как раз глиста в скафандре. Прижмем его завтра. А теперь давай выбираться отсюда, иначе нам крышка. К полуночи, глядишь, будем.

К полуночи? Ох. Как глубоко он заблуждался!

Ночь преподнесла немало сюрпризов. Доверившись Лешиной самоуверенности, ребята решили обогнуть деревню и, тем самым, срезать путь. Заболтались о том о сем, прошли мимо парочки домишек, куда-то свернули и несказанно обрадовались, когда очутились в лесу. Леша взял быка за рога и, не мешкая, вычислил нужные повороты. «К двенадцати точно будем в лагере», — убеждал парень. Но вот длинная стрелка слилась воедино с короткой, образовав неоновую полосу, вот описала круг, и маленькая стрелка подползла к отметке 1… Минуты тикали одна за другой, а Настя и Леша вертелись, как слепые щенята. Натыкались друг на друга, мыкались от дерева к дереву, спотыкались о пни и груды обваленных сучьев, а один раз Леша запутался в собственных ногах и ухнул в яму. К несчастью, глина в яме подмерзла и затвердела. Леша пребольно ушибся и вдобавок испачкался.

… К утру прокашлялся горн и, пока порядочные ученики принимали душ, чистили зубы и толкались в столовой за порцией апельсинового сока, вожатые использовали свободные минутки перед началом рабочего дня. К примеру, Яна Борисовна. Семь двадцать, а она тут как тут. Стоит на спортивной площадке, рядом с будкой сторожа. Улыбаясь и жеманничая, что-то говорит в окошко.

Сторож смеялся в ответ, и Яна Борисовна тоже. Вдоволь нахохотавшись, блюститель порядка прикрыл окошко и развернул газету. Вожатая вынула из куртки зажигалку и закурила. Это было так же неожиданно, как если бы Арнольда назначили директором лагеря.

— Вот до чего доводят посиделки с Келлером, — с очевидным злорадством сказал Леша.

— Антон не балуется никотином, помнишь? — спросила Настя.

— Конечно, но рядом с Келлером хочешь — не хочешь закуришь. От нервов.

Несомненно, Леша обрадовался. Надо же, Антон приучил Яну Борисовну курить. Отметка по притворству — три с минусом.

Когда Настя и Леша окольными путями пробрались в корпус и зашли на третий этаж, этаж мальчиков, Антон не спал. Он читал книгу в кресле у автомата и пил кофе. Подозрительно ранний подъем недруга пробудил давнее беспокойство Леши.

— Алексей, никак от модного кутюрье прибыли? — спросил Антон и подцепил двумя пальцами треугольник платка. — Поведайте мне, невежде, дырявые коленки с ободком грязи — нынче модно? Или на вас эксклюзивная модель из французского бутика? Или это стиль «Я встал на грабли дважды, но неважно, ведь нечему в головушке болеть»?

Лешины губы расползлись, словно их прицепили прищепками к мочкам ушей. Вопреки ширине улыбки, глубина ее теплоты обитала где-то на дне Марианской впадины, а искренность — и того ниже. Фальшиво скалясь, Леша развалился в кресле, потряс стельками и стряхнул песчаную крошку на линолеум. Антон поморщился брезгливо:

— Фи, — и отодвинулся. — Жалкое зрелище.