Лагерь

Она мгновенно вспомнила тот день на церковном погосте — хоронили мать. Деревня переживала 20 июня 1876 года.

Люди вокруг почему-то не удивлялись ни появлению Малины, и секунда за секундой она забывала про Лексея, ведьму, воскрешение и растворялась в людских стенаниях и скорби. Ни синей нанизи, ни рубленых ран, ни удушливой сипоты… Будто подменила прежнюю Малину. Малину из 19 столетия.

Так, она жила под отцовской крышей и наново оплакивала мать, будто не хоронила ее прежде. А спустя два дня от похорон ожил обволакивающим трепетом лес. Малина побрела на нестройный гул, и тот заманивал к ведьмовской поляне, к клятой лачуге, к зеркальному зову. Не понимая, что делает, она прошла мимо изумленной ведьмы и нырнула в серебристый треск.

За ним существовал июнь 1877 года с холмиком над ведьмовской могилой. И прояснилось вмиг: все было сном. А сейчас она воскрешена и обречена на провалы в прошлое…

С тех пор циклы происходили раз в месяц-два. Проход не простаивал попусту. В иные дни гладь затвердевала и служила украшением избы.

Малина выскользнула из дровяника и потянула носом. Неподалеку почудилась чужая сущность. Со стороны угрюмого леса послышались тяжелые шаги. Малина взобралась на ельник и прохрипела:

— Матвей, я здесь.

— Прости, не мог выбраться, — затараторил парень. — Директриса опять наставила охранников у лесополосы.

Малина встрепенулась и приподнялась на самодельной лежанке.

— Лексей тому причина?

— Я умею лгать, но не тебе, — уверил Матвей. — Лексей в лагере. Не думаю, что он снова даст деру. Хотя, учитывая его умственные способности и геройские наклонности…Я сообщу, когда появится возможность, но пока — глухо. Извини, пожалуйста. Я не могу воздействовать на него…Я всего-навсего человек. Прости за эту слабость, пожалуйста.

— Другое принес? — спросила Малина удивительно безэмоционально, что поистине повергло Матвея в ступор, и он даже замешкался перед ответом.

— Ах, это. Зачем тебе веревка, аж два метра?

— Воздавать по заслугам.

— Кому?

…Малина проглотила отповеди и увернулась от пылких глаз Матвея.

Он робко взял ее за руки. Кожу, натянутую на мышцы, как тетива, разукрасил светло-сиреневыми мазками лунный свет, и помимо соцветий черных вен, на руках появились небрежные и устрашительные тени. Тени, равно как и причудливые потаенности ничуть не отталкивали. Они прельщали, пленили, подкупали вопреки инстинкту самосохранения: Матвей надеялся, что Малина припасла его для высокой, чувственной цели и рьяно обелял тени, забывая про то, что стоит чуть-чуть сковырнуть краску, и сомнения очернят канвас. Он долго держал ее за руки и перебирал онемевшие пальцы и наполнялся забвенной, ребяческой, безрассудной радостью от того, что может дотрагиваться до Малины и разговаривать с ней, и чтит вниманием она не Лексея, не Жанну, не Настю, а его. А Лексей…Лексей — не помеха. Вернее, не главная помеха. Магдалина — помеха сама себе.

— Помнишь, мы думали над планом отступления, если не получится с Лексеем?

— Помню, — просипела Малина. — Рано об этом загадывать.

— Не рано, — позволил возразить Матвей. — Людям свойственно планировать несколько дел одновременно, а потом выбирать наименьшее из зол и приспосабливаться. Так устроен мир. Так устроен я, так устроена ты.

— Это неверно, — не дослушала Малина. — Мне хочется иначе — я сделаю иначе.

— Магда, ты промучилась кучу лет, к чему жертвы?

— Вот королобый, — проскрежетала Малина, исподлобья глядя на Матвея. Он заметил огорошенно:

— Может, я и дурак. Но если любишь — надо уметь видеть то, что хочет другой. Любовь ведь она как…Она строится на том, что хотят оба. В противном случае, кто-то должен потворствовать, и это человек, который любит сильнее.

— Ты?

— Я, — бесстрашно ответил он. — Разорви порочный круг. Я знаю, что циклы нужны ради подпитки, и если бы не они — ты бы питалась чаще и кровожаднее. Знаю, Магда. Ну, хочешь я заберу зеркало в свою квартиру, и ты будешь чтить циклы, набираться энергии и возвращаться в мой дом?

Малина разлепила сухие губы и спросила лишь одно:

— Что такое «квартира»?

— Покажу все, — пообещал Матвей, улыбнувшись. Так улыбается отец малыша, с восторгом визжащего на карусели в парке аттракционов. — Большой и высокий столб, весь в избах. Жители мегаполиса, то есть очень большого города, сплошь и рядом живут в квартирах. Запомни это слово, оно нам пригодится. А завтра я приду и займемся повторением, ладно?

— Приведи лучше Лексея, — завела старое Малина. — Там и порешим. А будут известия — приходи немедля.

— Сколько до следующего цикла?

— Три воскресенья.