Ксения

— Что дятьчишь-то? Чего выпрашиваешь?

Тотчас все разузнала, сказала свой приговор:

— Не будет по-твоему. Мала это дело вершить. Пусть государевы люди рассудят, а то под твоей ручкой ласковой весь холоп размякнет, некем и править будет.

Не спорил Борис. Еще с той поры, когда женился на дочке Малюты Скуратова, брала она верх в тех делах, где таилась измена. От страшного времени да, может, и от жены понабрался Борис неверия.

— Ступай домой,— сказала царица.— В работу садись.

Прищурила глаза Ксения, сжала губы.

— Аль, матушка, ты забыла, что царская дочь должна милость творить? Да помогать невинным, да из беды выручать?

— За волосья тебя оттаскать? — закричала царица Марья.— Издерзилась! Засвоеволилась! Не прибрана, не белена, не румянена! С девками дружбу водишь! Ох, оттаскаю тебя за волосья!

— А оттаскай, государыня,— сказала Ксения, наступая на мать, глаза засверкали жгучей годуновской силой.— Волос-то у меня много, таскать сподручно.

Кинулся царь между ними, расталкивал, бормотал:

— Будет, будет.

Оленку Ксения себе отспорила, а Нечая уж не смогла.

— Кто он тебе? — спрашивали царь и царица.— Если невинен, бог сбережет.

Подхватив полы летника, быстрым шагом шла Ксения дворцовыми переходами. Бежали за ней перепуганные боярышни, и среди них Оленка с бледным осунувшимся лицом.

*

Но не таков был молодец Нечай Колыванов, чтоб гибнуть зазря, да в ту еще пору, когда жизнь осветилась для него любовью к Оленке. До того к женщине относился Колыванов легко. Сызмальства ему твердили, что дева «хоругвь адова», что хоть слаба, да может взять хитростью, изворотливостью. Опутает по рукам, ногам, ни саблю взять, ни на коня вскочить.

Оленку он встретил еще у Лыковых, когда в сиротинках ходила и лика своего не скрывала. Тогда против дома Лыковых случилась драка. Посадский не выдержал насмешества юродивого, кинулся его колотить. Нечай его остановил: «Что же ты, мил человек, грех трогать убогого».— «Поди прочь!» — закричал посадский, а с ним его товарищи стали гнать да пихать Нечая. Колыванов развернул свои плечи и покидал людишек через голову, однако ж кто-то достал и его колом. Стоял посреди улицы Нечай Колыванов, тер побитую голову, искал глазами воды.

Тут и вышла из ворот Оленка, в окошко видела все. Лыковых в ту пору дома не было, Оленка повела Нечая умыться. А как умыла, как обвеяла своими руками, так сладость вошла в Нечаево сердце.

С того и пошло. Но вот приглянулась Оленка царской семье, и взяли ее в светлицу. Нечай Колыванов остался за стенами теремного дворца. Уж как они мучились и страдали. И только когда Оленка раскрылась царевне, стали встречаться тайно, то в переходе подземном, то в потаенной каморке, в любом скрытом месте, куда вела хитроумность девичья да царевнины ключи.

Про то, откуда стало известно, Нечай не размышлял. Мало ли что. До того, как попала Оленка на государев двор, знали многие. И не тут надо было вертеть головой. А как бежать от пытки, как спасать боярышню.

На третий день сидения в Константиновской башне ему приготовились чинить допрос с пыткой. Но Нечай сделал признанье.

— То верно, что сумец из царской казны. Но боярышня ни при чем. И не только сумец у меня имеется, а прочие богатые вещи из государевых коробов. Как доставал, скажу после, а сейчас хочу показать место, где прячу добро.

Его посадили в закрытый возок и повезли к Чертольским воротам, где имел он свой хилый дворишко. Нечай повел сыскных в сад, запущенный и тоже хилый, зато сад соседа купца Молеванова был обширен и плодовит. Даже в это дождливое холодное лето яблоки гроздьями висели над шаткой Нечаевой оградой.

Нечай показал колодец, он высох давно, и Нечай за небольшую мзду таскал воду из молевановского. Еще в ту пору, когда купил он за три московских рубля оскудевшее это хозяйство, пробовал оживить колодец, лазил в него, смотрел, но обнаружил одну лишь хитрость. Со дна колодца вбок вел тайный ход с вылазом к Чертольскому ручью. Возможно, хозяин собирался вести воду от ручья, быть может, имел другие мысли, времена ведь стояли суровые, тайников да ходов нарыли немало, только по бедности двора никто и представить не мог, что тут есть уловка, то ведь не боярские хоромы. На это и рассчитывал Нечай.

— Вот тут, в колодце,— сказал он.— Воды в нем нету, а тайник я сделал отменный.

Они заглянули в глубину колодца, посовещались.

— Полезешь сам, а с тобой кто из наших, хотя бы Власий. Мы наверху ожидаем. Тяжелый ли клад у тебя?

— Да с пуд будет.

— Подашь на веревке, потом и тебя вынем.

Власий, чернявый, сухой, с недобрым глазом, толкнул Нечая:

— Ну полезай, я следом.

— Тесно будет,— засомневался Нечай.

— Поместимся.

Его опустили на дно колодца, и он успел втиснуться в ход, оставив место ровно на вытянутую руку. За ним спустился и Власий с масляным фонарем в руке.

— Где ж ты? — спросил он с удивлением. — В тайнике, что ль?

— Иди сюда,— позвал Нечай.