Ксения

Измучили непрестанные дожди. Все за окном лило и хлюпало. Шептались в сенях про неурожай. Челобитных на царевнино имя прибавилось в невиданном числе. Сама уж всего не читала. То вдова, то сирота, то калека, то невинно обиженный просили помощи. А откуда взять? Казна у нее невеликая. Просила у батюшки прибавить на милосердные дела, но тот отказал.

— Ныне и сам раздаю немало. Уж не из приданого ли своего хочешь взять?

— А хоть из приданого, батюшка.

— Приданое твое велико, но и оно капля в море, коль будет голод. Думай лучше о женихе да готовься к свадьбе.

Оленка совсем истомилась. Нечай ее пропал неведомо куда, и был по тому случаю шум и дознание. Разбойный приказ показал, что Нечая да сыскного Власку Ипатьева засыпало землей, когда полезли в тайник. Пробовали раскопать, но завалило и вовсе, и не было людей на раскоп.

Оленка же знала, что Нечай ее жив. Получила от него известие и предложение бежать. Но куда? И можно ли подводить царевну, взявшую ее под свою защиту? В назначенное место Оленка на побег не пошла, весь день прорыдала, слегла, и тщетно врачевали ее травами, мазями да кореньями из Аптекарского приказа. Оленка угасала на глазах.

— Что ж ты, моя ласа? — говорила Ксения и гладила ее, гладила.

— Не видать мне его никогда,— бескровными губами шептала Оленка.

— Не сгорит твой Нечай. Взглянуть бы я на него хотела.

— Ты ж видела. Вместо Георгия. За то и наказание мне вышло.

— За что ж наказание? Ведь рука у тебя сама вела.

— Сама.

— А кто же рукой водит, как не создатель. Значит, хотел он того, и нет греха в твоем деле.

Говорила так, себя подбадривала. Неотступно стоял перед ней тот майский сон и всадник, умчавшийся на коне. Великое ли дело сновидение? А не выходило из души, хотелось повторения. Засыпая, она пыталась воскресить ту картину, иногда почти удавалось, и всадник взмахивал своим рудо-желтым платком, но исчезал тут же.

«Неужто жених датский? — размышляла она.— Неужто провидение, в руку сон? Ах, если б так!» Вчера перед сном навестила ее царица и шепотом рассказала, что ведали про ее замужество известные ворожеи и нагадали, что случится то в начале того года на Казанскую. То же и звездослов аглинский показал, смотрел он на звезды и определил счастливое соединенье в октябре месяце грядущего года.

Федор, братец, с которым пошептывалась тайно, отговаривал верить колдовству.

— Есть науки и знания,— твердил он,— есть божье провиденье, а в магии чернота и немыслие. Сбивают с толку тебя, Акся.

— Что ж, ты и в счастье мое не веришь?

Тогда он прикладывал черную кудреватую голову к плечу сестры и смеялся:

— Как вырасту до конца, я сам тебе сделаю счастье.

Марфа с Ксенией в прятки не играла. Черным медленным взором обводила царевну и говорила:

— Всякое может быть. Но вижу, что ты счастливая. Звезда у тебя во лбу. Однако ж и туча может звезду заволочь. Я буду молиться, чтоб ветер тучи не гнал.

И только Настасьица отмалчивалась. Шути не шути, покраснеет, даже и рот раскроет что-то сказать, да не смеет. Боярышни смеялись:

— Настасьица у нас самая пава будет.

*

...Михаил с Иоганном занялись удивительным делом. Сначала в книгохранилище Лейденского университета обнаружился труд Джамбаттисты делла Порты «Естественная магия», и там говорилось о вогнутых и выгнутых стеклах, сочетание которых позволяло видеть на расстоянии в несколько миль. Тут же случилась беседа Михаила с одним итальянцем из Падуи, приехавшим осмотреть Лейденский университет. Итальянец утверждал, что у кардинала д’Эсте он видел целое устройство, называемое occhiale, «окуляр», при помощи которого кардинал рассматривает звездное небо.

Михаил с Иоганном тут же занялись опытами. Свита герцога приуныла, потому что веселые пиры и гулянья отошли в сторону. В самом разгаре работы пришло известие из Копенгагена о прибытии русских послов, которые среди прочих подношений привезли гравированный портрет предполагаемой невесты.

С портрета смотрела строгая черноглазая красавица в богатой коруне и узорчатом ожерелье, плотно охватившем шею. Иоганн поставил гравюру на стол, отошел.

— А что же, кулером у вас не пишут?

— Только иконы.

— И как полагаешь, похожа?

— Думаю, гравюру делал какой-нибудь немец или голландец, но прямо он видеть царевну не мог, стало быть, гравировал с рисунка знаменщика. Лицо неживое. Ты видел бы Чечилию Галлерани, которую писал Леонардо, или Джоконду! Средней руки итальянец так бы представил себе Ксению, что ты согласился бы тотчас.

— Окуляр для меня важнее сейчас, чем женитьба,— сказал Иоганн.

*

Но сватовство шло полным ходом. Король датский и царь московский обменивались послами. Христиан просил Лапландию вместе с Печенегским монастырем за 50 ООО талеров возмещения. Борис отказывался, Христиан предлагал дележ пополам без уплаты. Борис сулил Иоганну приданое в 400 ООО золотых, а также Тверскую и Важскую земли, Христиану при этом доставались владения покидавшего Данию брата.