Кровавый жемчуг

Ежели боярин Буйносов собрался что-то закопать, лишние люди ему ни к чему, довольно того человека, кому он велел приготовить приметную харю. Опять же – там, куда глядела харя, уже поднято мертвое тело. Убивать купца лишь за то, что он видел, как бродили по лесу люди, искали место, куда клад закопать, было бы дико и нелепо. А вот коли он напоролся на людей, которые как раз клад хоронили, – это было бы даже разумно…

Стенька попытался совместить в голове то, что рассказала ему в шалаше Федора, с тем, что он увидел своими глазами. Неувязок оказалось полно, но это были какие-то мелкие неувязки, вроде тех, какие случаются, когда пытаешься у свидетелей выпытать приметы воришки. Обязательно же из пяти человек трое назовут его высоким, а двое – маленьким!

Главное было – как Короб с харей под мышкой заявился к боярину и сообщил, что знает о намерении закопать клад?

А не вышло ли наоборот – Короб успел-таки подольститься к Буйносову, и тот сам надумал, что лучше довериться этому ловкому человечку, а не ключнику Артемке? И тогда уж Короб выкрал харю, подвел ключника под кнут, чтобы тот не выжил и никому не доложил о боярском намерении, и принял участие в хоронении клада?…

А теперь, надо полагать, вместе с конюхами собрался его вынуть?!?

Нужно было выследить конюхов с Коробом и в самую подходящую минуту нацелить на них пистоли! И потребовать, чтобы клад отдали, а сами убирались прочь! И вернуть клад!..

Вернуть?…

Боярину Буйносову?

Чтобы боярин ласковое слово молвил да полтину в протянутую ладошку положил?

Бешеная работа совершалась в Стенькиной голове!

Ноги под ним плясали, торопять получить от головы приказ – куда бежать?! К обители Николы Старого – расспросить Артемку, если только не помер? К Деревнину?…

Обитель была ближе. Стенька кинулся стучать в ворота и домогаться у инока-привратника отца Геннадия.

Стеньку послали…

Деревнин жил недалеко от Охотного ряда. Подьячие и вставали рано, и ложились рано, однако Стенька решил, что по такому случаю не грех и разбудить.

Цепной кобель уже был спущен и поднял такой лай, что Стенька сам был не рад. Девка, служившая у Деревниных, вылезла заспанная, злая, ругаясь почище извозчика. Сперва звать хозяина отказалась напрочь. Потом разглядела, кто к нему пожаловал.

Уж что-что, а смазливая Стенькина рожа на всех баб и девок действовала безукоризненно. Кроме разве что Натальи, которой эта краса ненаглядная уже до полусмерти надоела.

В конце концов Деревнин вышел к нему на крыльцо. Он был в домашнем полосатом зипуне, в скуфеечке, уже босой. Глядя на него, ввек бы не подумалось, что этот человек судьбами людскими шевелит, как ему вздумается!

– Зачем притащился?

– Гаврила Михайлович! Накрыл я их!

– Кого накрыл?

– Конюхов со скоморохами и с харей!

– Ты что бредишь?

Спотыкаясь, торопясь, перескакивая с пятого на десятое, Стенька доложил о своем розыске и подозрениях.

– Стало быть, конюхи со скоморохами надумали боярина Буйносова обворовать? А посадский человек Короб им в том пособник? – уточнил подьячий.

– Ну, боярин и сам-то хорош! Я чай, купца-то Горбова зарезали потому, что он видел, как клад хоронили.

– А коли боярин про то и не ведает?

– Его счастье, коли так. Гаврила Михайлович! Мы ж можем этих псов на горячем прихватить!

– Как это?

– Они уговорились послезавтра в то же время у Николы Старого встретиться да и на дело пойти. Лошадь с собой возьмут, лопаты! Гаврила Михайлович, а что, коли следом увязаться?

– Совсем ты с разума съехал, – отрубил подьячий.

– Я все как следует придумал! Мы тихонько за ними поедем. Они – на Троицкую дорогу, и мы – туда же. Они-то, чай, с фонарем поедут! И как они с дороги туда свернут, где медвежья харя клад стережет, мы остановимся и в засаду сядем. Как они выкопают сундук, или что там у них, как на телегу поставят – тут-то мы себя и окажем!

– Ты, Степа, гляжу, не тем путем пошел. Тебе не в земские ярыжки, а в налетчики надобно.

– Гаврила Михайлович! Их там четверо будет – два конюха, скоморох да еще посадский человек Короб! Нас – двое, да мы-то в темноте, в кустах, с пистолями, а они-то – на свету! Да ведь такое дело! Мы можем завтра в приказе еще охотников набрать, отбить у них этот клад, повязать их, привезти, и тут же – в Разбойный приказ!

– А клад? – спросил подьячий совсем воспарившего земского ярыжку.

– А клад – боярину вернуть… – не совсем уверенно отвечал тот.

Эта неуверенность была слишком хорошо заметна и даже знакома не одни порты просидевшему на приказной скамье Деревнину.

Но и молчание подьячего, размышляющего о судьбе клада, тоже много что говорило Стеньке.

– А боярин нас за то пожалует, – добавил земский ярыжка. – Меня, надо полагать, полтиной, а для тебя, Гаврила Михайлович, рубля не пожалеет…

Деревнин на эту подначку не ответил. Он постоял в раздумье, поскреб под бородой…

– Когда, говоришь?

– Послезавтра! – выпалил Стенька.

– Полагаешь, мы вдвоем их четверых одолеем?

– Так ведь с третьим-то делиться придется, – совсем честно заявил Стенька.

Деревнин усмехнулся.

– Мы можем выследить, куда они тот клад повезут. А там уж и будем решать – как с ним быть.