Кровь и железо

Жалкое, уродливое, мелкое свинячье рыло. Ты жалкая, уродливая свинья, Реус. Ты отвратительная скотина. Могу поспорить, ты готов признаться прямо сейчас, ты готов говорить, говорить без перерыва, пока всех нас не начнёт тошнить. На щеке узника темнел большой синяк, и ещё один — над двойным подбородком. Когда слезящиеся глаза Реуса привыкли к свету, он узнал сидящего напротив него Глокту, и на его лице неожиданно мелькнула надежда. К несчастью, напрасная надежда.

— Глокта, вы[9] должны мне помочь! — завизжал он, наклоняясь вперёд так далеко, насколько позволяли узы. Слова извергались изо рта отчаянным нечленораздельным потоком. — Меня обвинили ложно, вы же знаете, я невиновен! Вы ведь пришли помочь мне? Вы же мой друг! У вас есть здесь влияние! Мы же друзья, друзья! Вы могли бы замолвить за меня словечко! Я невиновен, меня оболгали! Я…

Глокта выставил руку, требуя тишины. Недолго смотрел на знакомое лицо Реуса, словно впервые его видел. Потом повернулся к Инею.

— Я должен знать этого человека?

Альбинос ничего не сказал. Нижняя часть его лица пряталась под маской практика, а верхняя ничего не выражала. Он, не моргая, смотрел на заключённого, сидящего на стуле, его розовые глаза были мертвы, как у трупа. Иней ни разу не моргнул с тех пор, как Глокта вошел в комнату. Как он это делает?

— Это я, Реус! — прошипел толстяк, и его голос поднимался выше и выше, становясь всё более паническим. — Салем Реус, вы же меня знаете, Глокта! Я с вами воевал, до того, как… ну, знаете… мы же были друзьями! Мы…

Глокта снова поднял руку и откинулся назад, постукивая ногтём по оставшимся зубам, словно в глубокой задумчивости.

— Реус. Знакомое имя. Купец, член гильдии торговцев шёлком. Человек, по всеобщему мнению, богатый. Теперь припоминаю… — Глокта наклонился вперёд, выдержав паузу для эффектности. — Он оказался государственным изменником! Его схватила Инквизиция, его собственность конфискована. Понимаете, он злоумышлял уклонение от королевских налогов. — Рот Реуса раскрылся от изумления. — От королевских налогов! — крикнул Глокта, грохнув рукой по столу. Толстяк уставился на него, широко раскрыв глаза, и облизнул зуб. Правая верхняя сторона, второй сзади.

— Впрочем, где наши манеры? — спросил Глокта, не обращаясь ни к кому конкретно. — Возможно, когда-то мы знали или не знали друг друга, но не думаю, что вам должным образом представили моего ассистента. Практик Иней, поздоровайся с толстяком.

Это был удар раскрытой ладонью, но достаточно сильный, чтобы сбить Реуса со стула. Сам стул застучал, но остался на своём месте. Как он это сделал? Сбить его наземь, так, чтобы стул остался стоять? Реус, булькая, растянулся на полу, прижав лицо к плиткам.

— Он напоминает мне выброшенного на берег кита, — рассеянно сказал Глокта. Альбинос схватил Реуса под руку, поднял и швырнул назад на стул. Из пореза на щеке узника сочилась кровь, но его свинячьи глазки теперь смотрели твёрдо. Удары размягчают большинство людей, но некоторых укрепляют. Никогда не принял бы его за твёрдого человека, но жизнь полна сюрпризов.

Реус сплюнул кровь на стол.

— Глокта, вы заходите слишком далеко! О, да! Торговцы шёлком — уважаемая гильдия! У нас есть влияние! Они этого не оставят! Я известный человек! Прямо сейчас моя жена пишет петицию королю, чтобы он рассмотрел моё дело!

— А-а, ваша жена. — Глокта грустно улыбнулся. — Ваша жена — прекрасная женщина. Прекрасная и молодая. Боюсь, слишком молодая для вас. Боюсь, она воспользовалась возможностью от вас избавиться. Боюсь, она пришла с вашими документами. Со всеми документами. — Лицо Реуса побледнело.

— Мы просмотрели эти документы, — Глокта указал на воображаемую стопку документов слева, — взглянули на документы в казначействе, — указал направо. — Представьте себе наше удивление, когда цифры не сошлись. А ещё были ночные визиты ваших служащих на склады в старом квартале, маленькие незарегистрированные лодки, взятки чиновникам, поддельные документы. Продолжать? — спросил Глокта, очень неодобрительно покачивая головой. Толстяк сглотнул и облизнул губы.

Перед узником стояла чернильница с пером, и лежала бумага с признанием, которое было подробно написано прекрасным аккуратным почерком Инея. Бумага ждала лишь подписи. Я расколю его здесь и сейчас.