Крепость во тьме

Лишь на одном человеке держалась вера. Лишь один человек не давал заговорам и интригам превратиться в гниющую рану на теле движения. Лишь один человек сражался с силами распада и держал их в узде. И человеком этим был Моваффак Хали, глава наемных убийц.

Хали недолюбливал Эсмата, но доверял врачу – возможно, даже больше, чем следовало. Когда Эсмат сообщил, что Ученик все еще сражается с пагубным пристрастием, Хали поверил, что тот будет стоять на страже движения, ожидающего возвращения пророка.

Большую часть времени он пребывал в Аль-Ремише, в огромном белом шатре, из которого то и дело появлялись люди с мрачными лицами и яростными взглядами, державшие у груди серебряные кинжалы. Кинжалы эти имели привычку находить сердца самых опасных заговорщиков. Даже совсем незначительные люди переходили на другую сторону улицы, встретив на пути Непобедимого. Эсмата же они повергали в ужас.

Эль-Мюрид уединялся в обширных покоях, скрытых в глубине Храмов. Он велел Эсмату поставить в бывшей трапезной десяток столов, которые сдвинул вместе и застелил картами и грубыми изображениями Северного Хаммад-аль-Накира. Над ними он строил планы по возрождению мечты.

Он мог часами бродить вокруг них, делая пометки, перекладывая карты и строя свой образ пустыни завтрашнего дня. Рощи цитрусовых, озера, возрожденные леса – все это могла создать вода с заснеженных вершин гор Капенрунг, текущая по каналам, которые рыли пленные с запада.

В день, когда погиб эль-Кадер, амулет завибрировал и раскалился. Эль-Мюрид вскрикнул от удивления и боли. Свечение драгоценного камня усилилось, затем он вспыхнул столь ярко, что на мгновение ослепил Ученика.

По Храмам прокатился громоподобный голос:

– Мика аль-Рами, сын Сиди, которому мой ангел дал имя Эль-Мюрид, – где ты?

Ученик рухнул наземь, закрыв лицо руками и трясясь от страха.

– Я здесь, о Всевышний, – пискнул он, словно мышь.

– Почему ты меня покинул, избранник Господа? Почему ты оставил меня в канун моего торжества? Почему ты пребываешь в праздности, окружив себя богатством всех народов?

Страх лишил его дара речи. Он лишь ползал и скулил, словно щенок у ног жестокого хозяина. Голос грохотал, отчитывая его за леность, жалость к себе и потакание собственным слабостям. Ученик не мог вымолвить ни слова в свою защиту, лишь беззвучно шевелил побелевшими губами.

– Встань, Мика аль-Рами. Встань и снова будь прежним Эль-Мюридом. Сбрось с себя оковы бесчестия и продолжай проповедовать избранным. Царству Мира грозит огромная опасность. Твой слуга эль-Кадер убит.

Прошло пять минут, прежде чем Эль-Мюрид отважился убрать руки от глаз. Свет исчез, как и голос. Амулет вновь обрел обычный вид. Запястье покраснело от ожога.

Встав, он потрясенно огляделся вокруг. Он попытался позвать Эсмата, но с губ его снова сорвался лишь мышиный писк. А затем мышь взревела:

– Эсмат!

Тотчас же появился испуганный Эсмат. Взгляд его бегал от тени к тени.

– Эсмат, расскажи, что происходит в провинциях.

– Повелитель…

– Ты видел свет, Эсмат? Слышал голос?

– Я слышал гром, повелитель. И видел молнию.

– Ты слышал голос Владыки Грома, который говорил мне, что я его подвел. Ты слышал, как он вновь наставил меня на истинный путь. Расскажи все, что я должен знать, Эсмат.

Врач начал рассказывать.

– Спасибо, – кивнул Эль-Мюрид, когда тот закончил. – Все хуже, чем я думал. Неудивительно, что Всевышний разозлен. Где сейчас Моваффак Хали?

– Он в городе, повелитель.

– Приведи его. Мне нужно, чтобы он взял на себя командование воинством света.

Эсмат был озадачен, но вопросов задавать не стал. Он отправился за Хали, а по пути рассказал друзьям о происшедшем в Храмах. Мало кого это обрадовало.

Новость о смерти эль-Кадера достигла Аль-Ремиша через одиннадцать дней после отъезда Хали. Предвидение Ученика еще больше встревожило тех, кто извлекал пользу из его уединения.

Три недели спустя Эль-Мюрид передумал:

– Эсмат, найди гонца. Я хочу, чтобы на запад отправился эль-Надим. На востоке он уже закончил, а Хали нужен мне здесь.

– Как прикажешь, повелитель.

Эсмат вышел от него, побледнев. Похоже, прежним интригам пришел конец.

Эль-Мюрид не спешил с отзывом Хали. Одной лишь угрозы его возвращения было достаточно, чтобы избавить Аль-Ремиш от паразитов. Не спешил он и с переводом на запад эль-Надима, войска которого могли потребоваться только весной.

Ученик попросту объявил о своем возвращении. Он хотел, чтобы мир узнал: он снова стоит во главе, став прежним Эль-Мюридом, и с безвластием покончено.

Известие об этом распространялось по Второй империи, словно круги по воде, сопровождаясь подъемом боевого духа. Бесчисленные последователи Ученика вновь укрепились в своей вере.

Эпоха застоя завершилась. Движение обрело новую жизнь. Страх перед будущим исчез, словно туман, развеянный лучами жаркого солнца.

И тем не менее Ученик не мог изгнать из души мрачные воспоминания о прошлом. Понесенные им потери стали невыносимым бременем.

17 Партизаны