Красный павильон

Он замолчал, чтобы выпить глоток чая, затем продолжил уже более решительным голосом:

— Я отправился в Красный павильон, где обнаружил мертвого Ли на стуле в гостиной, как и сказала мне дочь. Немного крови попало на стол, но в основном она была на платье. И я решил сымитировать самоубийство. Для этого я перенес Ли в спальню и вложил кинжал ему в правую руку. Бумаги из гостиной я тоже перенес в спальню, запер дверь и вышел через веранду. Поскольку единственное окно в Красной комнате зарешечено, я надеялся, что смерть академика примут за самоубийство.

Так и случилось. А подходящим мотивом оказалось заявление Королевы цветов о том, что она отвергла предложение академика.

— Я полагаю, — заметил судья Ди, — что вы вставили ключ в замок после того, как вас вызвали в Красный павильон для освидетельствования покойного и вы приказали взломать дверь.

— Совершенно верно, господин. Я захватил ключ с собой, будучи уверен, что меня первого оповестят, когда обнаружат труп. Хозяин гостиницы примчался ко мне, мы зашли за судьей До и все вместе отправились в Красный павильон. Как я и рассчитывал, когда взломали дверь, судья и хозяин гостиницы направились прямо к покойнику. А я тем временем вставил ключ в замок изнутри...

— Все понятно! — перебил его судья. На мгновение он задумался, поглаживая усы. — Однако, чтобы ваш обман казался более убедительным, нужно было ликвидировать лист бумаги с предсмертными каракулями академика.

— Почему, ваша честь? Очевидно, этот сластолюбец мечтал также и об Осенней Луне.

— Нет, его мысли были заняты не Королевой цветов, а вашей дочерью. Два круга символизируют нефритовые кольца. Когда он их начертил, то его осенило, что они напоминают ему полную луну, поэтому-то он и написал эти два иероглифа трижды.

Фэн воскликнул:

— О, Небеса! Какой же я глупец, что не додумался до этого!

Помолчав, он спросил с запинкой:

— Полагаю, что теперь все эти факты будут обнародованы, а дело пересмотрено?

Судья Ди отпил глоток чая, не спуская глаз с цветущих кустов олеандра. В лучах солнца порхали две бабочки. Тихий садик казался совершенно отстраненным от суетной жизни Райского острова. Обернувшись к хозяину, судья с легкой улыбкой произнес:

— Ваша дочь — отважная и находчивая девушка, господин Фэн. Ее показания, только что дополненные вашими, по-видимому, помогут мне решить загадку смерти академика. Я доволен, что наконец выяснил, откуда взялись царапины у него на руках, а то я уже почти поверил, что в Красной комнате орудуют какие-то темные силы. Правда, еще остается неясным происхождение припухлостей у него на шее. Ваша дочь их не заметила?

— Нет, господин. И я тоже их не заметил. Может быть, это просто увеличенные гланды? А какие санкции вы намереваетесь применить ко мне и моей дочери, господин? Вероятно...

— Закон гласит, — прервал его судья Ди, — что женщина, убившая мужчину, который пытался ее изнасиловать, считается неподсудной. А вы, господин Фэн, все подпортили своими нестандартными, как вы их назвали, действиями, а это уже серьезное преступление. Однако прежде чем принять окончательное решение, я хотел бы побольше узнать об этих старых слухах, о которых упоминала ваша дочь. Если я не ошибаюсь, она имела в виду, что якобы тридцать лет назад вы убили Дао Гуана — отца Дао Баньдэ, потому что он был вашим соперником в любовных делах?

Фэн выпрямился в кресле и серьезно произнес:

— Ваша честь, излишне говорить, что это гнусный навет. Я не убивал Дао Гуана, он был моим лучшим другом. Тогда я действительно был по уши влюблен в Королеву цветов, куртизанку по имени Зеленая Яшма. И действительно моим самым сокровенным желанием было жениться на ней. Мне было двадцать пять лет, и я только что получил должность управляющего островом. Мой друг Дао Гуан — тогда ему было двадцать девять лет — тоже был в нее влюблен. Ранее он был женат, но не слишком удачно. Однако любовь к Зеленой Яшме никак не сказывалась на нашей дружбе. Мы договорились, что каждый из нас сделает все возможное, чтобы завоевать ее любовь, но отвергнутый претендент не затаит против другого зла. Но она, очевидно, не была склонна делать выбор и оттягивала свое решение.

Фэн заколебался и потер подбородок, собираясь с мыслями, и затем продолжил:

— Я думаю, что лучше будет поведать вашей чести всю историю от начала до конца. Собственно говоря, мне следовало сделать это еще тридцать лет назад. Но я был круглым идиотом, а когда это понял, было слишком поздно.

Фэн глубоко вздохнул.