Королева Бедлама

— В происходящем меня более всего раздражают три вещи. Первое: я вынуждена терпеть в своем доме непрошеного гостя. Второе: мне претит теория о том, что покойный мой супруг имел какое-либо отношение к двум недостойным господам, чьи имена вы сейчас упомянули. А третье: меня оскорбляет сам факт проживания на нашей улице Мод Лиллехорн — плебейки, строящей из себя аристократку. — Миссис Деверик на миг умолкла и, кажется, впервые за весь разговор моргнула. — Допустим, на первое я еще готова закрыть глаза, поскольку мотивы ваши заслуживают одобрения. Касательно второго я тоже могу дать вам поблажку и списать это на ваше любопытство. Что же до третьего… Я заплачу вам десять шиллингов, если вы раскроете личность Масочника до того, как будет совершено очередное убийство.

— Что? — Поллард охнул, словно ему крепко врезали под дых.

— Покуда Указ о чистых улицах действует, семья Деверик каждую ночь теряет деньги. — Вдова по-прежнему обращалась исключительно к Мэтью. — Я полностью с вами согласна, сложившаяся ситуация не по зубам нашему главному констеблю. И я с удовольствием посмотрю, как ему, а следовательно, и его жене утрет нос светлоголовый секретарь мирового судьи. Насколько светлоголовый — это нам еще предстоит узнать. Посему мне бы хотелось, чтобы это произошло до того, как у лорда Корнбери появятся новые причины продлить действие указа. Я предлагаю вам за это десять шиллингов и не сомневаюсь, что эту сумму одобрил бы мой супруг, царствие ему небесное.

Поллард начал:

— Мадам, с вашего позволения, я настоятельно советую не…

— Время советов кончилось. Пришло время решительных действий. Полагаю, этот молодой человек сумеет спасти положение. — Она повернулась к Полларду. — Мой муж умер, сэр, и не воскреснет, как Лазарь. До приезда Томаса всем распоряжаюсь я. — Роберта, стоявшего в нескольких футах от нее, вдова даже не упомянула. — Итак, мистер Корбетт, десять шиллингов. Беретесь ли вы найти убийцу, пока он не нанес новый удар?

Десять шиллингов… Немыслимые деньги. Мэтью никогда в жизни столько не предлагали. Быть может, ему это снится?..

— Берусь, — конечно же, сказал он.

— Если Масочник совершит новое убийство, вы не получите ни гроша. Если дело раскроет главный констебль, вы не получите ни гроша. Если преступника изобличит любой другой человек, вы…

— Не получу ни гроша, я понял, — договорил за нее Мэтью.

— Прекрасно. И вот что. Я должна узнать первой. Не ради отмщения, не по какой-то иной богопротивной причине, но… Если трех жертв Масочника действительно что-то связывает, я хочу узнать об этом прежде, чем мистер Григсби вывалит все на потребу публике.

— Прошу меня простить, — заговорил Мэтью, — но у меня складывается впечатление… как бы это лучше сказать… что у вас есть повод для опасений?..

— Мой муж был человек скрытный, — ответила миссис Деверик. — Такой уж характер. А теперь прошу вас уйти, мне нужно отдохнуть перед похоронами.

— Позволите ли вернуться в более подходящий час и задать вам несколько вопросов? Вам и вашему сыну?

— Можете записать свои вопросы и передать их нам через мистера Полларда. Мы все обдумаем.

«Означает ли это, что ответите?» — подумалось Мэтью, однако перечить хозяйке дома он не решился.

— Хорошо.

— Ну, всего доброго. И удачной охоты. — После сего немногословного прощания она прошествовала мимо, шелестя твердыми юбками и накрахмаленными кружевами, и пальцем поманила за собою Роберта.

Когда Мэтью выходил на улицу через дверь, которую перед ним широко раскрыла Гретель, его поймал за руку Поллард:

— Подождите меня минутку, подвезу. Я все равно возвращаюсь в контору.

— Нет, спасибо, — отказался Мэтью. — Мне лучше думается на ходу.

Он покинул дом, и дверь за его спиною хлопнула громко и решительно, будто закрываясь навсегда. Да и пускай. Мэтью стремительно вышел на солнце, прошагал мимо ожидающего экипажа с кучером и направился на запад по Голден-Хилл-стрит в сторону Бродвея.

Ему пришло в голову любопытное: сложится у него с бюро «Герральд» или нет, он только что получил свой первый заказ.

Глава 20

К десяти часам утра субботы Мэтью успел сделать примерно сто выпадов и нанести столько же уколов шпагой стогу сена. Близился полдень, и под бдительным оком Хадсона Грейтхауса Мэтью медленно отрабатывал фехтовальные приемы. С балок под потолком каретного двора на него глядели голуби, а по лицу и спине Мэтью градом струился пот.

Грейтхаусу будто было плевать на такие мелочи, как зной и неприятные ощущения. Мэтью пыхтел и краснел, пытаясь удержать равновесие, а Грейтхаус, демонстрируя ученику полушаг, шаг, скрестный, круговой шаг и сближение, дышал ровно и двигался легко. Когда Мэтью на мгновение ослабил хватку, тот вышиб шпагу у него из руки единственным могучим движением, от которого зазвенели пальцы и яростно скривилось лицо.