Королева Бедлама

Он вышел на Бродвей и тут же выбросил из головы мысли об Эбене Осли. Надо подумать о предстоящем деле. Джон Файв, ничего не зная о разыгравшейся минуту назад безмолвной сценке, молча шагал рядом.

Глава 15

Около десяти часов вечера Диппен Нэк остановился у колодца посреди Мейден-лейн. Он отложил в сторону фонарь и короткие вилы, набрал в ведро воды и попил, а следом сделал огромный глоток из кожаной фляги, которую достал из-под плаща. Затем он взял свои вещи и пошел вокруг колодца, помахивая фонарем и держа наготове вилы — в его представлении это называлось «тщательным осмотром». Вскоре констебль свернул с Мейден-лейн на запад и двинулся в сторону Бродвея.

Мэтью крадучись вышел из своего укрытия за углом постижерной лавки Якоба Вингейта и проводил взглядом надменного коротышку, гордо вышагивающего по улице, точно бентамский петух. Нэк был из тех констеблей, что, по мнению Мэтью, позорят профессию. Ему ничего не стоило обвинить невинного, а при малейшем намеке на опасность он удирал так, что пятки сверкали. Характер он имел прескверный и не единожды получал выговоры от судей — в том числе от судьи Пауэрса — за то, что по ночам крал ключи тюремных смотрителей, заходил в камеры и мочился на спящих заключенных.

Следить за домом преподобного Уэйда оказалось труднее, чем рассчитывал Мэтью: за последний час по Мейден-лейн прошло уже два констебля (первым был вооруженный топором Сильвестр Коппинс). Нехорошо, если кто-нибудь заметит, что Мэтью околачивается возле дома священника в столь поздний час. Впрочем, между лавкой Вингейта и следующим зданием — жилым домом — обнаружился удобный просвет шириной в три фута, где ему удалось спрятаться. Вообще, мало какие дома на улицах города строились вплотную друг к другу, и Масочнику, должно быть, не составляло труда точно так же прятаться в просветах между ними, скрываясь с места преступления. Мэтью показалось, что стражи порядка стали ходить несколько быстрее, чем раньше, — то ли главный констебль Лиллехорн надеялся таким образом внушить горожанам чувство защищенности, то ли констебли сами ускоряли шаг, чуя угрозу. Сам факт того, что трусливый пропойца Диппен Нэк выпил воды перед тем, как глотнуть горячительного, свидетельствовал о его желании сохранять бдительность дольше обычного.

Мэтью и самому отчаянно хотелось зажечь фонарь, однако сегодня ему предстояло двигаться под покровом тьмы. Жаль, нет шпаги или пистолета… да хоть пращи, ей-богу! Он сознавал, что совершенно беззащитен, и то и дело с подозрением поглядывал за спину: как бы из его же укрытия не выскочил кто другой.

Безумие какое-то, уже не впервые за вечер подумал Мэтью. Мимо то и дело проходили люди: одни едва волочили ноги и пошатывались, другие — шли быстро и решительно, торопясь домой. После одиннадцати вечера — когда догорят свечи в фонарях — смелость наверняка покинет констеблей. А преподобный Уэйд вообще может сегодня не выйти: хоть он и служитель Господа, ему прекрасно известно, на что способен дьявол.

Быть может, лучше отправиться домой в половине одиннадцатого, рассуждал Мэтью, прислушиваясь к тиканью часов в нагрудном кармане. Вдруг справа ему померещилось какое-то движение, и он с замиранием сердца вернулся в укрытие. Мимо быстро прошагали и скрылись из виду два джентльмена с фонарями и тростями. Что ни говори, а Нью-Йорк — нервный город и без всяких «Уховерток». Попрощавшись с Джоном Файвом, Мэтью провел какое-то время в «Галопе» и узнал от тамошних завсегдатаев, что Ефрем Аулз сегодня действительно помогает Григсби печатать номер, и занятие это наверняка займет у них всю ночь.

Время шло. Мэтью казалось, что на часах должно быть почти пол-одиннадцатого. На Мейден-лейн стояла тишина, никто больше не ходил. Мэтью присел на корточки, чтобы дать отдых ногам, но тут воспротивились колени — пришлось сразу встать. Он по привычке глянул по сторонам и через плечо, однако все его внимание было приковано к двери дома Уэйда, который стоял напротив, через дорогу, двумя домами дальше по улице.

Теперь уж все одиннадцать, подумал Мэтью. Часы доставать было бесполезно, слишком темно. Еще чуть-чуть — и домой.

Примерно через три минуты после того, как он принял это решение, за окнами дома священника промелькнула свеча. Мэтью понадеялся, что это просто Уэйд или его дочка ходят по дому и сегодня все-таки обойдется без ночных странствий.

Внезапно дверь отворилась, и из дома в желтом круге света от жестяного фонаря вышел человек в черном сюртуке и черной треуголке, державшийся очень прямо. Уильям Уэйд закрыл за собой дверь, спустился по четырем ступенькам крыльца и зашагал по улице мимо Мэтью. Двигался он не быстро и не сказать чтобы праздно, обычным спокойным шагом. Мэтью вжался в стену постижерной лавки. Уэйд повернул на Смит-стрит… и преследование началось.