Королева Бедлама

Бабуля Кокер пятнадцатилетней девчушкой прибыла в тогда еще голландский Нью-Амстердам и с тех пор выращивала отменные помидоры, кукурузу, бобы и арбузы, за которыми на фермерском рынке всегда выстраивалась длинная очередь.

— Я пытаюсь сказать, что преподобный Уэйд — не из тех безумных проповедников, что таскаются по городам, вопят во всю глотку: «Бойтесь гнева Божьего!» и тянут у прохожих последние монеты. Знаешь таких, наверное?

Мэтью, конечно, знал. Наглядный пример — Исход Иерусалим.

— Уильям Уэйд — достойный человек, — сказал Джон. — Если он и угодил в какую-то историю, то не по своей вине, ей-богу!

— Угодил в историю? — Мэтью нахмурился. — Что ты хочешь этим сказать?

— Гложет его что-то, — последовал угрюмый ответ. — Констанция теперь ночами не спит: слышит, как он встает и ходит взад-вперед по комнате. Просто ходит, понимаешь? Погоди… тебе еду принесли.

Девица внесла на подносе большую коричневую миску, поставила ее перед Мэтью, дала ему деревянные приборы и спросила:

— Монетой расплатитесь или записать на счет?

— На мой запиши, Роза, — сказал Джон Файв.

Девица пожала плечами, словно ей было совершенно все равно, и вышла из комнаты. Мэтью подумалось, что эта Роза из «Тернового куста» — поистине колючая особа.

В миске обнаружилось какое-то варево, похожее на грязь. Понять, из чего оно состоит, было решительно невозможно. Мэтью немного помешал его ложкой, но так и не разобрался, что это — бараний пирог, мозги, картошка, репа или понемногу того и другого, а то и вовсе экспромт повара? Впрочем, к тому времени он здорово проголодался и все же решил попробовать блюдо. Он осторожно облизнул край ложки и с удивлением понял, что кушанье — в меру соленое, пряное и с дымком. Словом, весьма приятное. Что ж, за подачу минус, а за вкус — сразу два плюса, подумал Мэтью и жадно принялся за еду, кивком давая понять Джону, чтобы тот продолжал рассказ.

— Ну вот, расхаживает он по комнате, значит… Раз ночью Констанция вроде бы слышала, как он кричал во сне. А в другой раз… так плакал, что у нее сердце кровью обливалось.

— Полагаю, она его расспрашивала про эту… историю?

— Слово она употребила другое, но да, расспрашивала. Он ничего ей не говорит, только один раз заверил, что скоро все разрешится.

— Скоро разрешится? Так и сказал?

Джон кивнул:

— Ну, Констанция так говорит. Мол, он ее усадил, взял за руки, заглянул ей в глаза и попросил ни о чем не тревожиться. Да, мол, в последнее время он сам не свой, но это его дело и скоро он все устроит. Просил ему довериться.

Мэтью глотнул портвейна.

— Однако «дело» до сих пор не разрешилось, как я понимаю? Он по-прежнему сам не свой?

— Да, и по ночам уходит. А что во вторник-то было!..

Мэтью перестал жевать:

— Убили Деверика?

— Нет, я не про то. Вечером во вторник, часов в одиннадцать, в дверь их дома постучали. Преподобный велел Констанции оставаться в комнате, а сам пошел посмотреть, кого нелегкая принесла в такой поздний час. Она слышала какой-то разговор, а затем отец вошел к ней, уже одетый, и сказал, что ему надо выйти. Попросил не волноваться. Но лицо у него было испуганное, Мэтью. Она сама ужасно испугалась, когда увидела такой страх на отцовом лице. — Джон осушил стакан и явно пожалел, что не заказал сразу два. — Когда он ушел… Констанция подбежала к окну и выглянула на улицу. Отец шел на восток по Мейден-лейн, а рядом шагал кто-то еще, с фонарем. Мужчина вроде. И у двери она тоже слышала мужской голос, даже как бы стариковский. Однако впереди, на углу Мейден-лейн и Смит-стрит, их поджидала с фонарем какая-то женщина.

— Женщина… — повторил Мэтью. — Это точно?

— Констанция видела платье и шляпку, но лица не разглядела.

— Хм, — только и смог протянуть Мэтью.

Он пытался сообразить, что же случилось той ночью. Преподобный Уэйд с дочкой жили в небольшом доме на Мейден-лейн между Нассау-стрит и Смит-стрит. Артемис Вандерброкен постучал к ним в дверь и позвал священника, после чего тот поспешно оделся и покинул дом. Они двигались на юг по Смит-стрит в компании некоей женщины, когда сзади раздался крик Филипа Кови. Или не сзади, а практически рядом. Возможно, они как раз шли мимо, когда Кови забил тревогу, и поэтому так быстро подоспели.

Интересно, подумал Мэтью. Куда же подевалась женщина?

— Почти сразу Констанция услышала крики и звон колокольчика, — видимо, шумела толпа, собравшаяся на месте преступления. Констанция побоялась выходить на улицу, опустилась на колени и стала молиться за отца. Уснуть так и не смогла, а где-то через час отец вернулся и сразу ушел в свою комнату.

— Она его спросила, где он был?

— Нет. Надеется, он сам ей расскажет, когда будет готов. Она в самом деле ему доверяет, Мэтью.

— Понятно. Выходит, Констанция ничего не знает о нашей с тобой встрече?

— Ничего.

— А можно тогда спросить, почему ты здесь? Разве ты не предаешь таким образом ее доверие?

Джон не ответил, лишь опустил глаза.