Король в жёлтом

Его непринуждённые манеры очаровали Селби. Затем с простотой, завоевавшей сердце юноши, Клиффорд представил новоприбывшего полудюжине студентов стольких же национальностей. Некоторые проявили радушие, все были вежливы. Даже великий Смотритель студии снизошёл до слов:

— Друг мой, если человек так прекрасно владеет французским, да ещё и в дружбе с мсье Клиффордом, у него не будет проблем в этой мастерской. Вы, конечно, понимаете, что будете топить печь до прибытия следующего новичка?

— Конечно.

— И не боитесь насмешек?

— Нет, — ответил Селби, который терпеть их не мог.

— Тебе поначалу много достанется, — заметил довольный Клиффорд, надевая шляпу.

Себли водрузил на голову собственный убор и последовал за новым знакомым к выходу.

Когда они проходили мимо натурщицы, раздался яростный крик «Chapeau! Chapeau!» ¹⁶⁶ — студент вскочил из-за мольберта и пригрозил Селби, который, краснея, посмотрел на Клиффорда.

— Сними перед ними шляпу, — сказал тот сквозь смех.

Слегка смущённый, юноша повернулся и поприветствовал студию.

— Et moi? ¹⁶⁷ — воскликнула натурщица.

— Вы очаровательны, — ответил Селби, удивляясь собственной дерзости, но все в мастерской встали как один и закричали:

— Он справился! Принимаем!

Натурщица рассмеялась, послала ему воздушный поцелуй и сказала:

— À demain beau jeune homme! ¹⁶⁸

Всю неделю Селби никто не досаждал. Французские студенты окрестили его «l’Enfant Prodigue» ¹⁶⁹, что переросло в «The Prodigious Infant», «The Kid», «Kid Selby», и «Kidby», потом в «Kidney», а затем, конечно, следовало «Tidbits», на чём Клиффорд решил поставить точку, и всё свелось к «Kid» ¹⁷⁰.

Пришла среда, а с ней и мсье Буланже. Три часа подряд студенты корчились от его острого сарказма — в том числе Клиффорд, которому сообщили, что он знает о произведениях искусства ещё меньше, чем об искусстве их создания. Селби повезло больше. Профессор молча изучил его рисунки, строго взглянул на него и, неопределённо махнув рукой, пошёл дальше. Вскоре он ушёл рука об руку с Бугеро — к большому облегчения Клиффорда, который только после этого смог напялить шляпу и также уйти.

На следующий день он не явился, и Селби, который надеялся встретиться с ним в студии — на что, как он впоследствии узнал, рассчитывать не стоило — поплёлся в Латинский квартал один.

Париж до сих пор казался ему чужим и неизведанным. Его мало занимало великолепие города. Ни площадь Шале, ни даже Нотр-Дам не вызвали тёплых эмоций в его американском сознании. Дворец правосудия с часами, башенками, шагающими стражами в форме синего и алого цветов, площадь Сен-Мишель с суматохой омнибусов и уродливыми грифонами, изрыгающими водяные струи, холмы бульвара Сен-Мишель, гудящие трамваи, полицейские, разгуливающие попарно, заставленные столиками террасы кафе «Vachette» ¹⁷¹ — ничто не имело для него значения, пока он, сам того не замечая, не переступил с брусчатки площади Сен-Мишель на асфальт бульвара и, перейдя границу, попал в район студентов — всем известный Латинский квартал.

— Bourgeois! ¹⁷² — окликнул его извозчик и начал расхваливать преимущества езды над пешей прогулкой.

Уличный мальчишка с чрезвычайно озабоченным видом запросил последние новости из Лондона, а потом, встав на голову, предложил Селби померяться силой. Хорошенькая девушка окинула его взглядом сиреневых глаз. Он этого не заметил, но она, уловив своё отражение в витрине, удивилась румянцу на своих щеках. Повернувшись, чтобы продолжить путь, она столкнулась с Фоксхоллом Клиффордом и поспешила прочь. Клиффорд, открыв рот, проводил её взглядом, затем посмотрел вслед Селби, который свернул на бульвар Сен-Жермен к улице Сен, а потом изучил своё отражение в витрине. Результат, по всей видимости, был неутешительным.

— Я не красавец, — размышлял он, — но и не урод. С чего она так раскраснелась перед Селби? Я в жизни не видел, чтобы она хоть на одного парня взглянула — да и никто в квартале не видел! По крайней мере, на меня она ни разу не посмотрела, могу в этом поклясться. Бог свидетель, я сделал всё, что по силам тайному воздыхателю на почтительном расстоянии.

Он вздохнул и, бормоча предсказания по поводу спасения своей бессмертной души, перешёл на лёгкий грациозный шаг, который всегда отличал Клиффорда от других. Без какого-либо видимого усилия он нагнал Селби у поворота, и они вместе пересекли залитый солнцем бульвар, чтобы присесть под навесами кафе «Cercle» ¹⁷³. Клиффорд поклонился каждому на террасе и обратился к юноше:

— Ты со всеми познакомишься позднее, а сейчас позволь представить тебе две достопримечательности Парижа — мистера Ричарда Эллиотта и мистера Стенли Роудена.

«Достопримечательности» выглядели дружелюбно и пили вермут.

— Ты сегодня прогулял керамику, — Эллиотт внезапно напал на Клиффорда, который отвёл взгляд.

— Общался с природой? — поинтересовался Роуден.

— И как её зовут на этот раз? — спросил Эллиотт, а Роуден поспешно ответил:

— Имя — Иветт, национальность — бретонка...

— Нет, — просто ответил Клиффорд. — Это Рю Барре.