Король Аттолии

– Нет, – сказал он. – Релиус был прав, а я ошибался. Вы моя королева. И даже если вы отрубите мне голову, то до самого последнего вздоха, до самого последнего биения сердца вы останетесь моей королевой. И хоть я и подвел вас, это не уменьшает ни моей любви к вам, ни преданности.

– Тем не менее ты предпочел его милосердие моей справедливости. – Она имела в виду короля. Поняла, откуда пришло послание.

– Нет, – замотал головой Телеус и умоляюще воздел руки. – Я лишь…

Но она его перебила:

– Так получи же. Освободить их, – бросила она тюремщикам. – Освободить всех!

Потом вскочила с трона и в гневе прошествовала к двери. Служанки, охрана – все остались стоять на месте, будто громом пораженные.

Гвардейцы у дверей растерялись. Неужели королева хочет покинуть зал без своей свиты?

– Откройте! – рявкнула она, и они поспешно подчинились. Королева выскочила в дверь и скрылась в коридоре. В притихшем зале слышался только лязг цепей – они, разомкнутые, одна за другой падали на пол. А толпа, словно вода, хлынувшая из разбитого кувшина, растекалась во все стороны, уходила в каждую дверь, кроме одной – той, за которой скрылась королева. У каждого внезапно нашлись неотложные дела.

Костис, плотно стиснутый толпой, тоже развернулся и поспешил прочь. Ни в битве при Тегмисе, ни даже в саду с наемными убийцами ему не было так страшно. Королева прошла совсем рядом, так близко, что он ощутил дуновение воздуха, и, подумалось ему, если бы она хоть чуть-чуть повернула голову и встретилась с ним взглядом, он бы, наверно, помер на месте, настолько силен был ее гнев.

Не останавливаясь, не сказав никому ни слова, он спешил, как барсук, забиться в свою нору. Торопливо пробежал по каменному коридору казармы, нырнул в узкую дверь своей квартиры. Бросился на койку, прижался спиной к стене и поджал ноги, будто ребенок, который боится, что из-под кровати вылезет чудовище. Обхватил руками колени и сел. Посидев немного, стал зевать. В казарме было тихо. Время от времени на лестнице и во дворе слышались шаги, но ничего необычного не происходило. Ни стрельбы, ни топота бегущих ног. Никто не спешил арестовывать одного маленького, незаметного гвардейца. Он опять зевнул. Всю ночь не спал. Прислонил голову к стене и прямо так, сидя, уснул.

Проснулся он через несколько часов – от голода и оттого, что затекла шея. Мучительно потянулся и решил, что рано или поздно все равно придется отсюда выйти, не умирать же от голода. А еще надо бы проверить расписание дежурств. Официально он до сих пор находился в трехдневном отпуске, когда собирался поохотиться с Аристогитоном, но из-за обстоятельств расписание могло поменяться, и если его до сих пор не арестовали, то, может быть, оставят в покое. Возможно, в первые минуты никто не понял, какую роль он сыграл в сцене, разыгравшейся в тронном зале. А потом мало-помалу забудут. По крайней мере, так он надеялся. Поэтому Костис встал и пошел в столовую.

* * *

Там было почти пусто. Кое-где кучковались небольшие компании, разговаривали вполголоса. Костис отрезал хлеба и сыра, набрал полную чашку маслин и зачерпнул жаркого. Положил хлеб поверх жаркого, сыр на хлеб, а сверху сыра – чашку с маслинами, и другая рука осталась свободной, чтобы взять кубок разбавленного вина. Сел один, поодаль от всех. Но едва успел разложить еду, как его окружили со всех сторон.

– Есть новости? – спросили они.

– Я с самого рассвета был у себя, – ответил Костис.

– Ну тогда мы тебе расскажем, – сказал кто-то.

– Давайте, – ответил Костис. – Знаю только, что Телеуса и остальных освободили. А больше мне ничего не известно.

– Ты там был?

– Ты разве не на дежурстве?

– Я был в толпе.

– Ай-яй-яй, не лучшее место.

– Верно, – согласился Костис. – Постараюсь больше не попадать.

– И сразу пошел к себе? Больше ничего не слышал?

– Чего, например? – насторожился Костис.

– Того, что король с королевой подрались.

Костис отставил кубок. Ему шепотом рассказали все как было.

* * *

Из тронного зала королева направилась прямо в королевские покои.

– Я желаю видеть господина Аттолиса, – сердито заявила она. До сих пор она ни разу не называла его королевским именем.

– Я здесь, – ответил он и, одетый лишь в ночную сорочку и халат, встал в дверях. Он ждал ее. Бледный и взъерошенный, но полный решимости, он прислонился к дверному косяку, чтобы не упасть. А встревоженные лакеи сновали по комнате, словно шелуха, подхваченная порывом ветра.

Королева яростно набросилась на него. Он ответил – сначала спокойно, потом все больше распаляясь.

– И ты никого не хочешь наказать? – кричала королева. – Ты настолько восхищаешься Телеусом, что желаешь непременно сохранить ему жизнь?

– Я всего лишь прошу тебя подумать еще раз.

– Нечего тут думать!

– Ты же знаешь, почему он мне нужен.

– Уже не нужен, – заявила королева, решительно показывая, что разговор окончен.

Но король словно не заметил этой решительности.

– Теперь – даже больше, чем прежде, – упрямо возразил он.

– Он не справился…

– В этом виноват не только он!

– Ты хочешь отменить мое решение? – с вызовом произнесла Аттолия.