Король Аттолии

– Не такая уж она и глубокая, – послышался голос эддисского посла. Он подошел к постели с другой стороны и склонился над раной. Взгляд у посла был скептический и чуть ли не разочарованный.

От Эвгенидеса ничто не укрылось. Он резко повернул голову.

– Она… страшно… глубокая! – возмущенно выпалил он.

Лакеи отпрянули, потом заулыбались.

– Ваше величество, – снисходительным тоном заявил Орнон. – Я видал у вас царапины и поглубже. От пряжки для плаща.

– Даже с пряжкой управиться не может, – буркнул кто-то из лакеев.

– Я же не сам ее застегивал, – огрызнулся король. Потом повернулся обратно к послу: – Орнон, мне понравилось, как ты за меня испугался. Пусть даже на миг.

– Прошу прощения, ваше величество, – отозвался Орнон, – но, насколько помню, вам доводилось быть куда ближе к смерти, чем сейчас.

Король поднял глаза на королеву. Мнение Орнона, в отличие от слов короля, немного успокоило ее, однако во взгляде все равно читалось недовольство.

– Сомневаюсь, – сказала она. – Я бы тебя своими руками выпотрошила.

– Я же сказал, мне было так… – И вдруг король испустил безумный вопль, полный ярости и боли. Все, кто был рядом, подскочили. Кроме королевы. – Боги вас разрази, что это такое?

Лекарь, испуганно сжимая окровавленный тампон, ответил:

– Смесь аквавиты и целебных т-трав.

– Щиплет до чертиков, пиявка ты кровожадная! Не для того я оставил в горах этого мучителя Галена, чтобы ты занял его место!

– Прошу прощения, ваше величество, но это п-поможет избежать заражения.

– Лучше бы оно не так щипало. А ты в следующий раз предупреждай меня, когда хочешь намазать этой дрянью!

– Непременно, ваше величество. – Лекарь осторожно промокнул рану чистой тканью.

– Когда закончишь любоваться на мою рану, будь добр, забинтуй, – нетерпеливо сказал король.

Дворцовый лекарь, тощий нервный человечек, сосредоточенно сдвинул брови.

– Я бы наложил швы там, где разрез глубже всего. И в первую очередь сшил мышцы. – Он поднял глаза на королеву, дожидаясь разрешения.

– Не надо никаких швов, – настороженно возразил король.

– Потому что рана не очень глубокая, – послышался голос из толпы. Король окинул всех мрачным взглядом, но говорившего так и не нашел.

– Петрус много лет был моим личным лекарем, – сказала королева. – На средства королевской казны он открыл в городе благотворительную больницу и освоил там много новых медицинских приемов. Если он считает, что надо наложить швы, предлагаю довериться ему.

– Только вот здесь, – добавил лекарь. – С той стороны, где рана глубже всего. Если бы она была глубокой по всей длине, убийца мог бы прорвать брюшину.

– Что-что прорвать?

– Кишки.

– А, – сказал король и через мгновение заорал: – А-а-а! Что это? Шило?

– Нет, ваше величество, посмотрите сами, это очень тонкая игла.

– А по ощущениям это никакая не игла. Кажется, ты слишком часто зашивал людей, которые не могут заплатить, и… Ай! Ай! Ай!

Костис в ужасе закрыл глаза. Даже на смертном одре король не мог обрести хоть капельку достоинства. Слуги едва сдерживали хохот, а король не только не возражал – наоборот, он, кажется, ничего не имел против.

Губы королевы сжались еще плотнее.

– Простите великодушно, – беспомощно пролепетал лекарь.

– Хватит извиняться, давай быстрей.

– Ваше величество, я… – Казалось, Петрус вот-вот расплачется.

Из-за спины лекаря послышался твердый голос Орнона:

– Ваше величество огорчает своего лекаря.

Посол подошел ближе к кровати. Он и король впились друг в друга возмущенными взглядами.

Эвгенидес отвел глаза.

– Ну хорошо, – угрюмо буркнул он. – Скажите ему, пусть продолжает. – И громко, обиженно вздохнул.

Орнон ободрительно похлопал лекаря по плечу и отошел. Лекарь снова склонился над раной. Король скривился, но промолчал. Удивленный лекарь на миг поднял глаза, но тотчас же вернулся к работе, спеша закончить, пока этот прилив умиротворения не миновал.

Король лежал без движения и не издавал ни звука. Когда Петрус затянул первые швы, король набрал полную грудь воздуха и замер. Досчитав до десяти, медленно выдохнул и вдохнул опять.

Между Костисом и королевой стояли три человека. Костис отшвырнул их всех, как кегли, и успел упасть на колени перед королевой. В тот же самый миг она без чувств рухнула в его протянутые руки.

За миг до этого он уголком глаза заметил, что она побелела как мел и покачнулась. Понял, что она вот-вот потеряет сознание, но не успел ничего предпринять – сумел лишь поймать ее.

– Королева! – встревоженно крикнул кто-то, и король взвился, как дикий зверь, пойманный в капкан.

Он хотел сесть, и все, кто был рядом, кинулись его удерживать. Он боролся. У кого-то хватило разума крепко прижать к кровати острый, как бритва, крюк. Кто-то менее разумный попытался ухватить короля за другую руку и отшатнулся, держась за лицо.

– Мои швы, мои швы! – вопил лекарь.

– Ваше величество, ваше величество!

– К черту ваши швы! – рычал король. – Дайте встать!

Высвободив одну руку, он ухитрился сесть, но на него, наперебой крича, насели сразу несколько человек. Кто-то, получив увесистый пинок, свалился с конца кровати. Лекарь снова закричал, видя, как гибнет его работа.