Конфуций

Быть в состоянии смотреть на других, как на самого себя, — вот что можно назвать искусством гуманизма!

Драгоценный камень нельзя отполировать без трения. Также и человек не может стать успешным без достаточного количества трудных попыток

Перед правителем царства надо было строиться только в шесть рядов.

Тем не менее, никто не выразил недоумения по этому поводу. По всей видимости, придворные просто не знали правил, а если и знали, то не хотели смущать правителя.

И вот тогда-то раздался возмущенный голос Конфуция:

— Восемь рядов танцуют в храме. Если такое можно вытерпеть, то чего же вытерпеть нельзя?

Надо ли говорить, что на него посмотрели отнюдь не с восхищением, с каким смотрят на знатока.

На него смотрели кто с удивлением, кто с возмущением, а кто и с откровенной насмешкой.

И в самом деле? Куда лезет этот выскочка, которому милостливо позволили присутствовать на представлении.

Возмущенный до глубины души Конфуций покинул храм, в котором никто и не подумал прекращать танцы.

Теперь ему было окончательно ясно, что правитель, принявшим ритуал, который ему не предназначался по рангу, способен на все!

И чего по сравнению с этим стоили какие-то там обманы в торговле и налогах?

Впрочем, стоили, так как были прямым следствием того, что страной управляли совсем не те люди.

— Нет стыда у этих людей! — громко произнес Конфуций и в полной тишине покинул храм.

На следующий день в городе только и говорили смелой выходке безобидного знатока церемоний, каковым Конфуция считали в городе.

Да, не такой уж он и безобидный, если осмелился бросить вызов могущественному временщику.

Как известно из физики, угол отражения равен углу падению, однако правитель и не подумал наказывать Конфуция за столь дерзкое поведение.

Нет, не случайно в народе говорили, что тому, кто не сумел постоять за себя, не помогут и духи.

И правителю надо было ждать новых неприятностей.

Очень скоро после выходки Конфуция в храме разгорелся новый скандал, на этот раз из-за петушиных боев.

В древнем Китае это было одно из самых любимых зрелищ древних китайцев, без которых не обходился ни один большой праздник.

Более того, победа в этих боях была делом чести любой знатной семьи.

Петух семьи Цзи был слабее своего соперника, и тогда Пинцзы приказал посыпать горчицей крылья его петуха.

В ответ владелец петуха из семьи Хоу в нарушение правил поединка надел на своего петуха острые металлические шпоры.

Бой закончился быстро, а посрамленный временщик под пустячным предлогом отобрал у Хоу его лучший дом.

Очередная наглость Пинцзы возбудила всеобщее возмущение, и Чжао-гун решил использовать удобный момент, чтобы освободиться от унизительной для него опеки.

Заручившись поддержкой двух других влиятельных семей Мэн и Сунь, он составил заговор, однако в решающий момент те предали его и вместе с войсками Пинцзы разогнали армию правителя.

Правда, сам Чжао-гун остался на престоле. Однако трусливый и нерешительный, он, дабы избежать неприятных объяснений с вождями «трех семейств», бежал в соседнее царство Ци.

Часть III «В сорок я освободился от сомнений»

Глава I «Твое место — между первым и третьим рангами!»

Мы не знаем, принимал ли участие Конфуций в событиях 517 года. Скорее всего, он ограничился наблюдением за ними со стороны.

Зато известно, что вскоре после бегства Чжао-гуна он тоже покинул родное царство и переехал в столицу Ци.

По всей видимости, своим демаршем Конфуций хотел доказать, что такое преданность законному государю.

Не только служба, но и сама жизнь в царстве, потерявшем законного правителя, теряла для него всякий смысл.

Он хотел верить и в то, что его поступок заставит людей вспомнить, что такое верность трону и что она выше всех личных неудобств.

В то же самое время Конфуций очень надеялся на то, что в Ци он встретит больше понимания и получит возможность претворить в жизнь свои заветные замыслы.

Он хорошо помнил свою встречу с Цзин-гуном, когда тот приезжал в Лу.

Тогда правитель Ци спросил его, почему правитель маленького царства Цинь Му-гун, сумел стать великим завоевателем.

— Царство Цинь было маленьким, — ответил Конфуций, — однако его жители мечтали о великих свершениях. НО и мечтая о них, они придерживались Срединного Пути. Его правитель за пять овечьих шкур выкупил раба и сделал его своим советником. Побеседовав с ним в течение трех дней, он вручил ему бразды правления. Сразу видно, что он был достоин славы царя, а не просто завоевателя…

Цзин-гун по достоинству оценил его высказывание, и Конфуций имел основания надеятся на радушный прием.

Временщики были только рады отъезду бунтаря. Несколько его учеников согласились сопровождать, а его богатые почитатели подарили ему два экипажа, в которые ученики сложили книги и все необходимое для долгой дороги.