Конфуций

Если же называть вещи своими именами, то ритуал подразумевал два типа священной коммуникации: между людьми и между людьми и духами.

Более того, слияние мистических доктрин с государственным управлением уже нельзя было остановить.

Правитель любого царства, будучи Сыном Неба, являлся медиумом и выполнял не только административные обязанности, но и поддерживал ритуальную связь между Небом и Землей, совершая жертвоприношения и обнаруживая волю Неба в своих мыслях.

Но главным была все же его нравственность, которая помогала ему и жить, и править.

И именно в этой связи та самая Жень, о которой мы говорили выше, предстает несколько в ином свете.

Как мы уже видели, для Конфуция человек является человеком лишь тогда, когда живет в соответствии с правилами и ритуалом. И не случайно он в одной из бесед с учениками презрительно воскликнул:

— Человек без Жэнь? Да о каком же ритуале может идти речь!

Три пути у человека, чтобы разумно поступать: первый, самый благородный, — размышление, второй, самый легкий, — подражание, третий, самый горький, — опыт

Люди в древности не любили много говорить. Они считали позором для себя не поспеть за собственными словами

Прекрасно там, где пребывает милосердие. Разве достичь мудрости, если не жить в его краях?

Если мы вспомним, что именно через ритуал осуществлялась священная связь между человеком и потусторонним миром, а Жень являлась средством достижения этой связи, то можно сделать вывод о том, что на самом деле Жэнь не только «гуманность» и «любовь к людям».

И тогда получается, что Жень есть не что иное, как способность постоянно поддерживать связь с Небесными силами, с духами предков.

То есть то, что всегда характеризовало медиума, умевшего вступать в контакт с иным миром и передавать его веления и знаки в наш мир.

По большому счету именно это соотношение и являет собой сам иероглиф Жэнь, состоящий из графемы «человек» и двух горизонтальных черт.

Согласно китайским воззрениям, человек являет собой часть вселенской триады, соединяя собой начала — Небо и Землю.

Так что, любой человек по своей природе есть медиум, способный объединить собой Небо и Землю и пропустить через себя их энергию.

На чем и по сей день строятся все медитативные, дыхательные и сексуальные практики даосов.

Один из самых видных последователй Конфуция Мэн-цзы считал, что Жэнь есть способность «установить связь между родственниками» и «любить родителей».

«Ритуал, — пишет В. В. Малявин, — это встреча небесного и земного, особого рода символическое действие, позволяющее человеку познать себя в пространстве Космоса.

Начиная с Чжоуской эпохи, именно Ритуал становился фундаментальным понятием, вокруг которого строилась вся культура.

Для Конфуция ясно лишь одно — в самом факте человеческой жизни заложен глобальный смысл человека как существа культурного; вся жизнь должна быть превращена в Ритуал, тем более ее завершение.

Именно в свете денного мистического подхода и развивается дальнейшее учение Конфуция.

Именно из мистики порождается этика ритуала, и учение о благородном муже, о совершенномудром — как хранителе срединного пути, как жреца, и посредника вселенского баланса между Небом и Поднебесной».

Но самым удивительным является то, что сам Конфуций, со слов его учеников, редко говорил о Жэнь.

Звучит странно, если учесть, что именно Жень является главным в учении Конфуция.

Почему?

Здесь мы вступаем в неизбежную в таких случаях полосу догадок.

Вполне возможно, понимая под Жэнь связь с Небом, Конфуций понимал, что одними словами объяснить это не возможно, поскольку эти понятия лежат за пределами объяснений и невозможны для логического понимания.

Может быть, именно поэтому саму суть понятия Жэнь он не разъяснял, а показывал на примерах.

Да и как можно точно выразить сакральную суть любого понятия не словами, а рисунком-идеограммой, каким является иеороглиф?

Особенно если вспомнить, что даже то, что выражено словами, очень часто тракутется совершенно по-разному. Именно поэтому того же Ницше одни считают философом совершенного духа, а другие видят в нем откровенного фашиста.

А теперь представьте, как бы трактовали Ницше, если бы он записывал свои сочинения рисунками?

Чтобы было более понятно, посзволю привести себе пример с тем же Тайцзицюанем.

Когда на первых же занятиях ученики, начитавшись о чудесах цигуна и шаолиньских монахах, буквально изводили учителя вопросами о Ци, он только улыбался в ответ.

Более того, у многих стало складываться впечатление, что он просто не знает сам, что это такое.