Конец

В голове прозвучал пронзительный скрежет, похожий издает натужно работающий старый электроприбор, – так бывает, когда входишь в тихое место после шумного. Он поспешил сунуть голову под кран и сделал несколько глотков. Вентилятор был выключен, и воздух, даже при выключенной плите и даже для привычного Рокко, был адски раскаленным. Он положил шляпу на груду разъемных форм, убедился, что фритюрница выключена, отодвинул в сторону флаг штата Огайо, сгорбился и опустился на пол в передней, где было относительно прохладно. Сквозь стекло витрины было видно, как прижимаются к нему извне то плечо, то бедро, то поникшая прическа.

Толпа исчезла с улицы, когда возвышавшаяся над ней фигура Богородицы начала подниматься в горку. Здесь, в своей каморке, он был в безопасности. Над крышей многоэтажного дома напротив взошла половинка луны. Балконы и внешние лестницы заполнены зеваками, чьи черты плохо различимы в полумраке. Были ли у него друзья? Нет, совсем не было.

Он выбросил в помойку пятьдесят фунтов вполне съедобного, хоть и перекисшего теста, потому как Господь уготовил ему дела поважнее в предстоящие дни. Приготовленная выпечка хранилась в холодильнике у дальней стены кухни. Может, он захотел бы остаться на минуту в передней, собраться с силами. Он надавил на дверную защелку и даже решился взять с решетчатой полки поднос с булочками-рогаликами, но отчего-то повернулся и с изумлением обнаружил, что находится здесь не один.

Белый, как молоко, мужчина сидел лицом к задней стенке холодильника на коробке растительного комбижира. Если не считать шляпы-федоры с пером павлина, вставленным под ленту, и белых гольфов, мужчина был совершенно голый.

Рокко стоял и смотрел на него во все глаза.

Мужчина поднялся и встал к нему спиной. Сунул ногу в штанину брюк, трусы затолкал в карман. Рядом на полу валялась тлеющая сигара. Жирная спина была покрыта волосами и казалась седовато-белой с голубоватым отливом, как у мертвеца, в свете люминесцентных ламп, включившихся, когда Рокко открыл дверь в переднюю. Руки мужчины и шея, однако, были загорелыми – он зарабатывал себе на жизнь трудом на свежем воздухе. Судя по тому, что волосы на теле седели и редели, возраста он был одного с Рокко. Мужчина потянул на себя рубашку, которая по виду была слишком большая для рубашки, край ее застрял под коробкой с жиром, а ногой попытался влезть в ботинок, но смял его, похлопывая, не находя, куда просунуть пальцы.

Запотевшие внутренности холодильника выпустили облако прохладного воздуха, и в голове Рокко наконец сработал переключатель, побудивший захлопнуть дверцу. Разумная экономия заставила мужчину отчего-то по-щенячьи взвизгнуть и начать энергичнее пинать ботинок. Бывало, Рокко сам издавал похожий звук, когда выпивал слишком много кофе и ему было больно мочиться. Сейчас же он почувствовал слабость противника, а в себе жажду крови. «Убей его», – крикнул внутренний голос. В холодильнике витал запах пересохшей сигары, он же исходил от добытой выпечки. «Возьми сковороду», – шептало озверевшее внутреннее «я».

Мужчина освободил рубашку и стал надевать через голову, все еще стоя к Рокко спиной.

Маловероятно, что ему удалось бы забить алюминиевой сковородой насмерть мужчину такого же крепкого телосложения, как и он сам, но он все же взял ее и поднял чуть выше, чем биту для приема мяча. На голову незнакомцу посыпались пирожные.

И вот тогда он повернулся. Просторная сорочка закрывала половину лица. Дыхание было шумным и прерывисто-беспокойным. Кусок ткани менялся каждую секунду, становясь то вогнутым, прилипая к полуоткрытому рту на вдохе, то выпуклым, на выдохе. Свисающие розовые соски оставались неприкрытыми. В руке он по-прежнему держал шляпу, рукава сорочки падали на плечи, напоминая спутанные пряди волос. Существовавшие сами по себе, без головы. Ткань сорочки скрыла голову, будто капюшон палача.

Знал ли он этого мужчину? Он понятия не имел. Человек, который не был им, не был Рокко, если только он сам не Рокко, но такое невозможно.

– Что ты украл? – спросил Рокко на итальянском.

Тот мотнул головой, но не сильно.

– Ты мочился на мой пол или что-то непотребное делал?

Опять мотнул, а рука потянулась и поправила ткань на лице. Он был чужим, аутсайдером, кем-то из публики или своим, частью самого Рокко, который осмелился вторгнуться не только в кухню пекарни, цитадель Рокко, но и посягнул на холодильник, где даже сам Рокко позволял себе уединяться крайне редко, лишь когда потребность побыть наедине с собой выходила за все возможные пределы.

– Убери эту штуку с лица! – велел Рокко, шлепнув ладонью воздух.

Взрослый мужчина, замаскировавшийся под плод воображения.

Если только не…

Голова незнакомца не двинулась.

Затем в мозгу Рокко шестерни замка пришли в движение – и дверь в хранилище распахнулась.

– О, – произнес он, смягчившись, – так это ты. – И опустил сковороду. – Ты все время прятался от меня здесь.

Голова не подтвердила вывод, но Рокко все же ощутил бодрящий укол уверенности.