Колдун с Неглинки

— Вы слышали что-нибудь? Ну, о чем они тут говорили?

Ответа не последовало. Мирон посидел еще немного, глядя на идеально отполированную приборную панель, и уже собирался было вернуться на свое место, когда Павел наконец произнес:

— Да дерьмо какое-то. Этуна спрашивала его про смерть девчонок. Не так, что сомневалась, а знала, что он. Спрашивала, кто его научил.

— Лесной батюшка?..

— Нет. Такого не слышал.

Мирон откинулся на спинку и взъерошил волосы. Этери по-прежнему смотрела вверх, Ноа свернулся калачиком рядом. Когда микроавтобус потряхивало, они вздрагивали, но в себя не приходили. Алиса снова осталась с Василием наедине. Мирон собирался написать ей сообщение, но она написала первой.

«Ты там как?»

«Норм. А ты?»

«Домой хочу».

Можно было предложить ей выйти и взять такси, но она все равно бы не согласилась. Тем временем Павел сбросил скорость. Мирон увидел дом-яйцо. На снимках он казался больше, а вживую — уютнее. Подавив вздох, Мирон подвинулся, чтобы впустить Калерию. Склонившись над Ноа, она принялась обшаривать его карманы. Наконец нашла то, что искала, — это была связка ключей с брелоком в виде дома-яйца, — и отперла ворота. Ее автомобиль первым нырнул в подземный паркинг.

Стоило Мирону выйти, Василий ткнул его в плечо.

— Видал, как шорники ЦАО живут? «КожРем» — сила.

Он и сам думал о том же. И еще — что так и не рассказал Василию о возможных карьерных перспективах. Подождав, пока Калерия отправится встречать Журу, а Павел с Этери на руках зайдет в лифт (Алиса, которой не терпелось посмотреть дом, поднялась с ними), Мирон задержал Василия возле остывающих машин.

— Потомственный маг Сила Алексеев, есть одна тема.

Василий дернул подбородком — мол, чего? — и пыхнул вейпом.

— Я говорил с Ноа. Одного из нас он возьмет к себе в подмастерья.

— Ого! — Удивленным он, правда, не выглядел. — И кого же?

— Сам выберет.

— Понятно. Спасибо, что сказал. Прикинь… — Створки лифта разъехались: это Павел вернулся на парковку за Ноа. Василий изучал стеклянную кабину с золотыми кнопками с прищуром знатока. — Здесь даже лифт круглый!

Они поднялись следующими. Мирон не мог отделаться от ощущения, что в обстановке дома словно не было самого Ноа. Невозможно было представить его среди лепнины с позолотой и барочных ангелочков на стенах. Выглядело все это дорогим, но устаревшим. На светлой штукатурке был изображен как бы разлом, за которым виднелась как бы Италия.

— Ресторан «Арарат», — метко сравнил Василий.

Точно такую же светло-бежевую кухню, например, Мирон видел в квартире Алисы. Едва ли Ноа когда-нибудь ею пользовался, но сейчас оттуда доносились два голоса — Журы и Калерии — и ползла сизая табачная дымка.

— …Думаешь? — спросила Калерия. Судя по звукам, они налили и выпили.

— Думаю самое худшее, — мрачно сказала Жура. Снова налили. — У тебя бездушь.

Мирон посмотрел на Василия, оба, толкаясь плечами, встали за углом.

— Так-таки и бездушь? — ахнула Калерия. — Вот же черти надули…

Мирон вдохнул, выдохнул и зашел в кухню будто бы за стаканом воды. Часть кухни, не видимая из коридора, оказалась от пола до потолка отгорожена сеткой. Внутри валялись игрушки: мягкая лошадка-качалка, погремушки, мячики, детский шезлонг на батарейках. Мирон успел подумать, что Ноа похитил и удерживает здесь ребенка, но там была еще нора. Он не выдержал и подошел. Из норы показался черный нос, затем уши. Потом на доски настила выбрался весь енот и деловито покатился к пластиковому тазу, в котором плавала резиновая уточка.

— Ха! — сказал Мирон. — Это что, енот?

— Это Фраппе, — пояснила Жура. — Только пальцы не суй: кусается.

Шорницы сидели за столом, на котором, кроме бутылки коньяка и двух стопок, ничего не было.

— Ладно. — Мирон заставил себя повернуться к еноту спиной. — Ну и что такое бездушь?

Василий как-то сразу оказался рядом: должно быть, его мотивировала информация о возможном повышении. «Офигеть, енот!» — прошептал он, Мирон ткнул его локтем.

— Бездушь — то, что взрослеет наоборот. — Жура опрокинула стопку и, даже не поморщившись, сразу продолжила: — Вот находят, скажем, люди в лесу старика с деменцией. Ни кто он, ни откуда — ничего не помнит. А это бездушь — она молодеть начнет, пока не превратится в ребенка.

— Зачатого от насилия на осколках и битом кирпиче, — дополнила Калерия. Ее, похоже, от выпитого прилично забрало: глаза сходились к переносице и то и дело закрывались. — Тут-то ее и прихлопнуть самое время…

— Представь, — подхватила Жура, — что твоя подружка уже спит, но в соцсетях тебе пишет. Это бездушь с тобой разговаривает.

— Или, — пьяненько сказала Калерия, — тебе с утра на ЕГЭ, а ты до пяти заснуть не можешь, потому что люто чешется все: и спина, и голова, и задница. Это бездушь хочет, чтобы ты не спал, а к ней бежал.