Колдун с Неглинки

— Заезжал на сервис, замки отремонтировал, ну и вот, — пояснил Василий, выдыхая пар — на этот раз с запахом карамели. — Я тут подумал кое-что. Круто, что Алиса с нами. — Он повторил, глядя на нее через зеркало заднего вида: — Круто, что ты с нами! Не надо бегать никого искать с его желанием, и ты заодно сразу в курсе всего. Может, возьмем ее в команду?

Мирон сжал зубы и не ответил.

— Куда там в Лопатино?

— К школе. — Он сверился с сообщением Ноа. — Да, школа.

Свернули во дворы. Вокруг были одинаковые девятиэтажные новостройки с запаркованными придворовыми территориями. Вполне бы себе отдаленный спальный район Москвы, если бы не лес вокруг. Видимо, недавно закончилась смена: из калитки выбегали дети — все, даже мелкие, без родителей. Похоже, здесь никого не боялись.

Автомобили Калерии и Ноа Мирон увидел сразу. Свободных мест рядом не оказалось — и Василию пришлось сделать круг, прежде чем он смог воткнуться в зазор у противоположной стороны школьной ограды. Рядом с Ноа и Калерией Мирон с удивлением различил маленькую фигурку страджа Этери. Пробормотал:

— Все настолько серьезно? — И сам себе ответил: — По ходу, да.

Калерия спешно ковыляла навстречу, стягивая со спины рюкзак. Поочередно глядя то на Василия, то на Мирона, она, словно сделав выбор, сунула этот самый рюкзак Мирону в руки. Он узнал тяжесть — внутри лежали камни-голыши.

— Давай, — пропыхтела Калерия и хлопнула его по плечу. — Он сейчас выйдет. Джинсы и серый пиджак. Пройдешь мимо, уронишь рюкзак, сделаешь так, чтобы он его поднял. Давай, швыдче!

Мирон обернулся — из дверей школы действительно показался мужчина в сером пиджаке. Закинув на плечо неподъемный рюкзак, Мирон бодро зашагал к калитке. Мелькнула мысль, что колени после этого придется собирать по косточкам. К счастью, мужчина не спешил. Он шел, уткнувшись в телефон, и оторвал от него взгляд, только когда Мирон с разгона врезался в него плечом. Рюкзак бухнулся на плитку, из бокового кармана посыпались карандаши.

— Б-блин! — выдохнул Мирон. — Извините.

— Ничего.

Мужчина подобрал несколько карандашей и протянул их Мирону. Тот сделал вид, что не заметил, и, прищурившись, шарил по асфальту в поисках того, чего не терял. Немного постояв, мужчина потянулся к рюкзаку и взялся за лямку.

Мирон замер. Он видел, как напряглись и покраснели пальцы, но рюкзак не сдвинулся с места.

— Нужно что-то делать с нагрузками учеников, — озадаченно произнес мужчина, потирая ладонь. — Ты вот с этим каждый день ходишь?

Мирон попробовал представить, как тот же поставленный голос командует: «На, жри!» — и ему это удалось.

— Да, — сказал он. Бросил карандаши в боковой карман и снова закинул рюкзак за спину. — Еще раз извините.

Калерия не сказала, что делать дальше, и он растерянно побрел к выходу. На всякий случай не стал подходить к остальным — на их лицах тоже читалось разочарование — и сразу свернул к машине.

— Илья Николаевич! — раздался голос Этери. Мирон тут же присел, как будто завязывал шнурок, и прислушался. — Найдется минутка? Я хочу поговорить о лесном батюшке.

Мирон распрямился и глазел, уже не таясь: мужчина в сером пиджаке сорвался с места и побежал вдоль домов. Этери посмотрела на Ноа. Ноа поднял руки и резко провел ладонью по ладони. Некоторое время ничего не происходило, все молча уставились туда, где скрылся мужчина в сером пиджаке; потом дверь микроавтобуса, на который Мирон поначалу не обратил внимания, плавно отъехала в сторону, и изнутри выбрались двое в черном.

Илья Николаевич возвращался. Голова качалась из стороны в сторону — казалось, невидимая сила толкает его вперед вопреки воле. Под взглядами Ноа, Калерии и Этери он сам залез в салон микроавтобуса. Этери последовала за ним. Дверь закрылась автоматически, и те двое встали по обе стороны от нее, как стража.

Мирон поставил рюкзак перед Калерией в надежде, что сегодня ему больше не придется таскать камни. Спросил:

— Он не шорник?

— Выходит, что нет, — отозвалась Калерия.

— Как тогда он сумел оживить Алексея?

— Выходит, сумел.

Ноа отошел к своему «Эскалейду» и сворачивал самокрутку. Мирон решил, что это подходящий момент.

— Ноа, что за лесной батюшка?

— Понятия не имею, — ответил он после паузы. — Впервые слышу. Мне казалось, что все просто. Этот Илья — приятель нашего Коли из ВАО, они пересеклись на православном музыкальном фесте, создали группу. Пару лет продержались: у Ильи родилась дочь, и он отказался от музыки. Переехал из Москвы в частный дом в Прудках, работал учителем истории в Видном, потом вот перевелся в Володарского…

— Прудки… — потер лоб Мирон. Его внезапно затошнило.

— Дочь выросла, — ровным голосом продолжал Ноа, — и пошла в ту же школу. Коля приезжал в Прудки с женой — делали шашлык, топили баню. В последний раз виделись незадолго до того, как дочь Ильи пропала. Он сам на больничном был, а у жены машина сломалась. Она опоздала на полчаса — Кати возле школы уже не было.

— Я почти уверен, что с умрецом говорил он. У него манера речи такая… учительская. Хотя тогда он злился.

— С ними был кто-то еще?

— Нет.

Ноа медленно втянул табачный дым и выдохнул.