Кофейные истории

– Пятьдесят хайрейнов на тёплое пальто на этой неделе, а на той – пятнадцать на лекарства для брата, – рассеянно откликается Натаниэлл, покуда в памяти у него проносятся одна за другой пленительные картины: Лючия смеётся, откинув голову, Лючия скромно опускает глаза, Лючия протягивает руку для поцелуя…

– А ещё ты ей подарил камею, серебряный браслет и часы для её брата, верно?

– Неприлично было вручать подарок только ей, если меня позвали на семейный ужин.

– И не далее как на позапрошлой неделе…

– Эллис! – подскакивает он, и романтическое настроение как ветром сдувает. – Да хватит уже считать чужие деньги! Я, хвала Небесам, не бедствую. К тому же мы помолвлены, а быть скупым с собственной невестой – последнее дело!

Эллис охотно соглашается, а затем для чего-то спрашивает как проехать к поместью Брэдфордов от Пикси-Гроув и исчезает на несколько дней. Всё идёт прекрасно, просто замечательно целый месяц, а потом случается катастрофа. Натаниэлл отваживается пригласить Лючию к себе в апартаменты – с полного одобрения брата невесты, ведь они уже почти родственники – и пока ищет коробочку с гранатовыми серьгами, которые она так хотела, но, ах, не могла себе позволить, то оставляет её одну.

…а через некоторое время слышит гневный вопль, звук пощёчины и грохот хлопнувшей двери.

Эллис вовсе не в участке, хотя должен быть; он сидит на диване в шёлковом халате Нэйта с птицами и потирает красную щёку.

– Ты… ты… – Язык заплетается, слова не идут на ум, десятки ужасных версий мгновенно проносятся в голове, но ни одна не вяжется с сонно моргающим детективом. – Ты что сделал?

– Поверишь ли, ничего – просто спал, – невинно отвечает тот и потягивается. – Ну и ночка выдалась в Управлении – самоубийца, два утопленника и обезглавленный труп, и всё это в одном особняке, а людей мне не дают, потому что все ищут парочку брачных аферистов, которые обдурили Хоупсона. Думал, сам копыта отброшу, – и он зевает.

Натаниэллу становится стыдно: он как-то сразу вспоминает, что приятель недавно отдал все свои невеликие сбережения в родной приют, потому что зима выдалась сырая, и дети расхворались, и на лекарства уже никаких пожертвований не хватало. Отдал-то отдал, а самому пришлось съехать из относительно приличных апартаментов недалеко от Смоки Халлоу в какой-то откровенный притон.

– Говоришь, просто спал?

– Честное слово! И что твоей Лючии понадобилось в гостиной – ума не приложу. Тут кроме комода с твоими, гм, накоплениями к свадьбе и взять-то нечего, – вскользь бросает детектив и тут же досадливо ерошит себе волосы: – И вот чего она перепугалась? Мне приходилось как-то раз в Художественной академии позировать, и никто с криками не разбегался.

Нэйт представляет это – и не может удержаться от смеха, хотя положение его заслуживает всяческого сочувствия.

– А ты уверен, – вкрадчиво спрашивает Эллис и ужасно напоминает в тот момент тощего дворового кота-хитрюгу, – что тебе вообще нужна жена, которая визжит при виде не вполне одетых мужчин? Боюсь, что это может поколебать столп, на котором держится брак…

Злиться на него не выходит; на себя, впрочем, тоже. Прекрасная Лючия расторгнет помолвку на следующей неделе, что вовсе не удивляет, напротив, кажется вполне закономерным; но удивляет то, что она спешно уезжает из города, а в комоде Натаниэлл обнаруживает серебряные часы, браслет, брошь с камеей и почти восемьдесят хайрейнов. Эллис уверяет, что понятия не имеет, откуда они взялись, и напрашивается погостить, пока не скопит денег – хотя бы месяц-другой.

И, разумеется, остаётся гораздо дольше.

В это сложно поверить, и особенно возмущённой матери, но Натаниэллу Брэдфорду нравится его работа. Он ведь тоже по-своему спасает жизни: если внимательно слушать, о чём говорят мертвецы, то можно быстрее изловить убийцу и уберечь тех, других, кто ещё пока жив, но уже стоит в шаге от смерти. В Управлении его называют доктором – «Доктором Мёртвых», ехидно добавляет Эллис – и весьма уважают. И он весьма хорош собой: с виду уже не мальчишка, а молодой респектабельный джентльмен, волосы тёмные и очень гладкие, кожа светлая – ещё бы, столько времени проводить в лаборатории, в четырёх стенах. Натаниэлл носит очки с простыми стёклами, чтобы казаться серьёзнее, и, в отличие от своего друга-растрёпы, знает толк в моде – неудивительно, что девицы к нему так и липнут. Линда, Арлин, Джоанна, прелестные сестрицы Оливия и Абигейл, хрупкая Бетти, Александра, которая прекрасно объезжала лошадей и, наконец, красавица Розамунда.

Розамунда, к сожалению, оказалась Дональдом, и это самое большое разочарование – он приходил в себя долго, пожалуй, с неделю.

– Да ты, друг мой, дамский угодник!– хохочет Эллис, бессовестно занимая его диван целиком. Завзятый сердцеед! Ловелас!