Киселёв vs Zlobin. Битва за глубоко личное

Киселёв: Так оно и было. Опущенные детали ничего по сути не меняют. Главное, что Ротшильд стал финансировать «Вольную русскую типографию», причем независимо от того, удастся ли ему позднее реализовать тот злополучный билет. Он ведь, строго говоря, не нуждался в этих деньгах. Для Ротшильда это был в абсолютном смысле политический выбор. Герцен стал в этом смысле для него находкой, инструментом реализации собственного проекта. Поэтому-то в Лондоне они сблизились и, как считал Герцен, даже подружились. Это часто бывает, когда человек, получающий от кого-либо материальную помощь, считает, что дружит со своим благодетелем и деньги тот выписывает ему по дружбе. А Ротшильду сложившаяся конструкция льстила, и он частенько любил рассказывать эту историю как прикол. Но с его стороны это, безусловно, была прямая финансовая поддержка русского революционера Герцена. Герцен пытался вроде как расплатиться с Ротшильдом — но собственностью, которой у него не было. Он был лишен собственности — принадлежащие его семье билеты были признаны в России неликвидными. Факт. В том-то все и дело. А мне говорят, что я что-то там придумываю. Не придумываю.

Действительно, у этой истории — масса деталей. Но у меня тогда в программе был огромный сюжет на целых семнадцать минут, да еще на другую тему. Финансовые вливания Ротшильда в нем — лишь проходной пример, через запятую. Можно было, конечно, растянуть соло на двадцать шесть минут, расширив этот эпизод, но столь подробное отвлечение на многогранность отношений Ротшильда и Герцена превратило бы материал в «головастик». Ты же понимаешь, что в каждой истории всегда существует масса ответвлений и какие-то вещи, тем более для восприятия на слух, в устной речи, неизбежно приходится огрублять, упрощать, спрямлять. Это естественно. Не вижу криминала.

Злобин: Да, я, конечно, понимаю. Но мне потом пишут: «Есть старая-старая профессия: подбор определенных цитат, подбор определенных фактов. Каждый из них правдив, но в сумме они дают лживую картинку». Известная тактика по отбору правдивых фактов, чтобы создать совершенную ложь. Мы с тобой оба знаем, как это делается, Дима.

Киселёв: Слушай, ну это уже абсолютная демагогия. Нам что теперь, цитаты не использовать? У меня задача была в той цитате — показать, какой был мотив у Герцена. И напомнить, что они с Огаревым были первыми политическими эмигрантами. Ведь они не просто убежали за границу — они там дали клятву «бороться за свободу», как они это понимали, и тому подобное. То есть эти ребята — классические политические эмигранты, которые работали за границей и занимались оттуда подрывной деятельностью против российских властей. Вот в этом смысле Герцен и Огарев и были мне интересны — как пример в длинной цепочке вплоть до Березовского. Фактически именно они и заложили эту русскую традицию — скрываться от реального или мнимого политического преследования в Лондоне и что-то оттуда на Россию вещать. Они, естественно, нащупывали, как им быть и где искать финансовую опору. В данном случае Герцен нашел Ротшильда — о чем я, собственно, и рассказал. И вот эта традиция лондонской жизни со временем только расцвела. Об этом и была моя передача.

Причем, что еще важно, англичане вовсю используют политических эмигрантов, но российские политэмигранты никогда не становятся в Лондоне своими. Я объяснил это на примере Березовского, сказав, что его круг общения был крайне узок и что английский джентльмен никогда не примет такого человека к себе в друзья и в свое общество. Процитирую дальше ту свою передачу для понимания, что не о Герцене и Огареве она была: «Английское общество традиционно замкнуто, а джентльмены работают лишь на Великобританию, очень избирательно взаимодействуя друг с другом. Правила чести и даже хороших манер распространяются у них лишь на равных. На всех остальных — нет. Не распространяются. Этот негласный принцип не всегда можно понять и тем более принять. Но он — рабочий. Его нужно просто запомнить. Тех, кого английский джентльмен считает ниже себя, он может обмануть. И это для него не грех. А если еще в интересах Великобритании, то даже и доблесть. Тех, кого английский джентльмен считает ниже себя, можно убить. И это тоже будет приемлемо».

Злобин: По большому счету русская дворянская культура была такой же.

Киселёв: Сомневаюсь. Но в любом случае ее уже нет. А у англичан остались такие колонизаторские замашки.

Злобин: Конечно, ее нет, потому что всех дворян в России просто физически уничтожили.

Киселёв: Есть такое дело. Мой дед, Несмачный Николай Иванович, был дворянином. Военный инженер в армии Брусилова. Репрессирован. Мама стала «дочерью врага народа». Уже после смерти Сталина пришла желтоватая бумажка с красной звездочкой о дедушкиной реабилитации. Но он сгинул в ГУЛАГе. И могилы нет…