Киселёв vs Zlobin. Битва за глубоко личное

Злобин: Ну, пусть смеются, если хотят. Я о другом. Россия сосредоточивается на самой себе сегодняшней и вчерашней, как это видится мне и как это видится со стороны, в силу сугубо узко понимаемых политических причин. Вертикаль власти построена, надо ее сохранять, ни в коем случае нельзя дать россиянам или российскому бизнесу какую-либо альтернативу, надо держать все под контролем… Я уверен, что после выборов в сентябре 2018 года власть только усилит давление на регионы и оппозицию. Если сможет. Это не тот пример развития политики и экономики в XXI веке, который нужен миру. Ядерный паритет с Соединенными Штатами, безусловно, сохраняется и будет сохраняться, ничего в этом плохого нет. Но те модели, которые предлагает Россия для решения текущих проблем, и экономических, и политических, и глобальных, на мой взгляд, продиктованы необходимостью сохранения власти для сегодняшнего российского режима, а не интересами страны и мира.

Киселёв: Вертикаль власти не имеет самодостаточной ценности. Это просто способ организации, свойственный России. Устойчивость власти в России — это условие развития. Не стесняясь, мы еще учимся рыночной экономике, со всеми ее жестокостями, к которым Запад привык уже давно. Россия не предлагает свою экономическую модель миру, считая, что мир многоукладен и в российском предложении нет никакой нужды. Каждый пусть занимается собой. Пока, признаю, ключи от быстрого экономического роста у нас не найдены. Но у России есть все для того, чтобы развиваться быстрее. В этом и повод для оптимизма.

Злобин: То есть мы наконец выяснили, что Россия никакой глобальной экономической и политической модели для других стран не предлагает. Российская экономика и политика не являются привлекательными для других стран, что уже подрывает возможности России быть глобальным лидером, на которого другие будут равняться. Все-таки я опять соглашусь с Путиным, который постоянно говорит, что экономика является главным фактором, определяющим роль и значение страны в мире. Экономика, включенность в глобальные конкурентные цепочки, экономические цепочки. Это важно даже сейчас, когда мир вступает в очередную фазу деглобализации. Россия активно выключает, выводит себя из этих цепочек. Зря!

Киселёв: Не совсем так. Мы никому не навязываем своей модели, но наша экономика настолько привлекательна для инвестиций и партнерства, что Америка считает себя вынужденной сдерживать их нерыночными способами, прибегая к нечистоплотной конкуренции через санкции и угрозы. Мы не исключаем себя из международных экономических цепочек. Как раз наоборот, мы ищем эти цепочки, ищем новые рынки сбыта, не уходим и со старых, например из Европы. А американцы вовсю используют политические и военные рычаги для получения экономического преимущества на рынках. Очень типична в этом смысле история со сжиженным американским газом для Европы — не мытьем, так катаньем, провокациями, политическим давлением, запугиванием оружием, расширением НАТО. Это все не российские методы. И мне кажется, что рано или поздно в мире все-таки наступит понимание того, что привлекательно, а что нет.

Злобин: Методы оцениваются по одному главному критерию — по их эффективности, результатам. Но мы уже не спорим с тобой, Дима, о том, что по крайней мере та политическая система, которая сложилась в России, не является привлекательной для большинства стран мира.

Киселёв: Главное, что она нас устраивает.

Злобин: Да и экономическая система, как мы с тобой сейчас согласились, тоже достаточно неэффективна.

Киселёв: Коля, она эффективна, чтобы обеспечить России суверенитет — редкая привилегия в наше время. Но да, мы хотим большей эффективности. Это факт.

Злобин: Мне вот что непонятно — а стратегия-то здесь, собственно, в чем? Где Россия себя видит, условно говоря, через двадцать пять лет? Как она строит отношения с миром? Я не раз говорил, что Россия — страна, на мой взгляд, эффективной спринтерской политики. Она бежит от проблемы к проблеме. Путин — успешный политик-спринтер. Америка тоже решает текущие проблемы, но на них она обращает гораздо меньше внимания и часто проигрывает в сиюминутных ситуациях. Поэтому и создается впечатление, что она постоянно отступает. Но каждый раз в конце концов она каким-то образом побеждает. Национальная стратегия определяет политическую тактику Америки. У России политическая тактика постоянно заменяет собой стратегию, страна, как мне кажется, мечется из крайности в крайность. И это беда России. Хотя я могу быть и не прав.