Холоп-ополченец. Часть II

– То у нас еще с той поры, как на нас Алябьев ходил. Гадали мы тогда своим умом жить, да не вышло. С той поры мы уж за Нижним Новымгородом – куда он, туда и мы. И ратников послали – десятка с два, как Козьма Миныч стребовал. По Козьме Минычу мы во всем равняемся. В нашем городишке такой головы и не сыскать. Слыхали мы, ополченье он на Москву посылает. Скороль? – Ополченье у нас большое собрано, – сказал Михайла. – Во всей Балахне, почитай, столь народу нет, сколь у нас ратников.

– Чего ж не идете?

– Да вот, слышно, которые города ляшскому королевичу крест целуют, а которые воренку, Маринкину сыну. Так Козьма Миныч опасается, не засели ль где казаки аль ляхи – не напали б на нашу рать.

– Не слыхать, – равнодушно проговорил Кухтин. – Мы ноне ни про что и не ведаем.

– Ну, когда так, – сказал Михайла, – покормим лошадей да и поедем дале, на Юрьевец, а там на Кинешму.

– На Кинешму? – переспросил Кухтин.

– Да. Нам так князь Пожарский наказывал. А ты, может, что про нее слыхал?

– Нет. Так я. Где мне знать? Сами увидаете.

Михайла посмотрел на него, но ничего не сказал.

– Юрьевец-то далеко, десятков пять верст, поди, будет, – проговорил, помолчав, Кухтин. А дни ноне короткие. Може, переспите, а утром, поране выедете? И лошадок – старые люди говорят – поначалу беречь надо. Потом разойдутся, легче им станет.

Михайла поглядел на Степку. Тому, видно, тоже не сильно хотелось вновь в путь пускаться. – Ин, ладно, – сказал Михайла. – Послушаем стариков.

– Идемте, коли так, ко мне, – позвал Василий Кухтин.

Как только Михайла перестал выспрашивать его, так он сразу точно успокоился и подобрел. Он привел их в свою избу, покормил ужином и уложил спать на полати, посулив пораньше разбудить. А как только они заснули, он сразу же вызвал старшего сына во двор и велел ему живей седлать лошадь и скакать наперерез, минуя Юрьевец, в Кинешму и там повестить куму его, Сидорке Таскаеву, что к ним от Козьмы Миныча гонец едет, так чтоб поберегались, помалкивали про воренка. Не то с Нижнего на них рать пришлют, как в давние времена на Балахну Алябьев приходил да весь город в разор разорил.

Сын сразу срядился, оседлал коня и поскакал.

Совсем еще ночь была, как Кухтин разбудил своих гостей.

– Справляйтесь, молодцы, – сказал он, – чтоб до ночи в Юрьевец поспеть.

– Спасибо тебе, Василий Нилыч, – сказал Михайла. – Недаром Козьма Миныч сказывал, что ты его посланцам всегда порадеешь.

Кухтин ничего не ответил, но стал усиленно угощать их, прося хорошенько зарядиться в дальнюю дорогу.

Сам он побудил младшего сына и послал оседлать им лошадей.

Выехав, Михайла со Степкой не могли нахвалиться ласковым хозяином.

– Ну, а теперь, Степка, помалкивай, откуда мы едем и за каким делом. Не то говорить не станут ни про что.

– А почто ж ты тому Кухтину все выложил? – спросил Степка.

– Козьма Миныч мне так наказывал.

Степка только головой покачал.

В Юрьевец они приехали, как уж совсем смеркаться стало, и остановились на постоялом дворе. Михайла сказал хозяину, что едут они с Арзамаса. У его дядьки там большое стадо гусей. Раньше-то они в Нижний продавали, а нынче там у них не взяли: собирают ополчение, и купцы все свои капиталы жертвуют, никаких товаров не закупают. Вот дядька и послал его вверх по Волге поспрашивать, не покупает ли кто гусей.

Хозяин обещал наутро свести Михайлу к своим знакомым купцам, поговорить про гусей. Ночь они проспали в избе, а ранним утром хозяин сводил Михайлу к одному купцу и рассказал, с чем Михайла приехал. Тот стал спрашивать, хороши ли у них гуси, – может, кожа да кости, никто и покупать не станет. Михайла уверял, что таких гусей по всему Арзамасу не найти – откормленные. Вот только везти их как? Не грабят у них по дорогам? Пожалуй, всех гусей отберут. Но купец уверял, что у них тихо-ни про ляхов, ни про разбойников не слыхать.

– Ну, когда так, – сказал Михайла, – присылай в Арзамас к Семейке Жилецкому приказчика. Посмотрит он гусей, сговорится о цене и пускай забирает. Зимой гуси ходкий товар.

На том и порешили.

Хозяин сразу же домой вернулся, а как Михайла со Степкой вышли на улицу, Степка так и покатился.

– Ну, и ловок ты врать, Михайла! – крикнул он. – Чего ты ему наплел про гусей!

– Ништо, пускай поищет. По крайности, узнали мы что тут ни ляхи, ни казаки не рыщут. Вернемся, сразу же и в путь. Кинешма отсюда рукой подать. Засветло будем там.

Михайла расплатился с хозяином, и через полчаса они уже ехали дальше.

Степка развеселился, хохотал, говорил, как приедет приказчик в Арзамас и будет там искать семейку Жилецкого, а там такого, может, сроду не бывало. А коли найдется такой, вот-то будет диву даваться, кто это про него в Юрьевце говорил. Может, он никогда гусями и не торговал.

– Ну, в Арзамасе у всех гуси есть, – сказал Михайла. – Разве ты не видал, как с Алябьевым ходил?

– Как не видать? – вскричал Степка. – Да там летом, что зимой, все бело кругом. Гусиными перьями, что снегом, земля засыпана.

– Ну, вот видишь. Найдет он там гусей. Не у Семейки, так у иного кого.

Так они болтали и хохотали чуть ли не всю дорогу.