Холоп-ополченец. Часть II

– Ну, все не все, все ж таки, проговорил Козьма Миныч, – городов на Руси не перечесть, а ратников нам много коли из двух десятков прислали. Вот кабы мы не надумали, князь, в Казань посольство послать, много бы дьяк Шульгин докуки сделать нам мог. Большая смута и нестроение по нашей земле пошли. Ведь ты то рассуди, князь. Все как есть врозь глядят. Вон бояре Московские по городам грамоты шлют, чтоб королевечу Владиславу присягали. Он де лишь порядок на Руси сделать может и воров-казаков унять. А казаки против ляхов идут. Владислава не хотят, а хотят Маринкина сына царем посадить. Тоже и они по городам грамоты шлют, чтобы тому воренку крест целовали. А нам ни с боярами московскими, ни с казаками не по пути. Да и духовные владыки по-разному мыслят. Гермоген патриарх, пока на воле был, от казаков остерегал, ворами их звал, а из Троицкой лавры грамоты шлют, чтоб к казачьим таборам на подмогу шли: они де за веру нашу бьются и ляхов гонят. Вот ты и рассуди, князь, – продолжал Козьма Миныч, как тут проведать, какие города от кого грамоты получали и кому крест целовали. Мы пойдем без береженья, а на нас могут в каком ни есть городу ударить и рать нашу до времени ослабить.

– Нельзя же, – вскричал Пожарский, по всем, что ни есть на Руси, городам посольства слать! Этак три года пройдет, покуда мы всех опросим.

– Зачем посольства? Не то у меня на мысли.

– Ну, так говори что, Козьма Миныч. Я в твой разум большую веру имею.

– Есть у меня такой человек – Михайла Чевкин. Он за пять лет, можно сказать, всю нашу Русь исходил. И под Болотниковым бился, и в Тушино пробрался, – только вор ему больно не по сердцу пришелся, – и у Ляпунова был, и мне от московских посадских грамоту привез. Я к нему доверье имею. Вот кабы дать ему доброго коня и послать его тем путем, как ты рать вести думаешь, да велеть разузнать, как там и что. Казаки у меня с головы не идут. Опасаюсь я, не надумали ли они чего супротив нас. А коли бы с ним еще твоего посыльного Степку отправить, они бы, верно, седмицы в две либо в три много разузнали и нас повестили. Двоих-то лучше, потому время ноне не тихое – неравно которого и убить могут, ну, другой воротится. Всё мы без вести-то не останемся.

– Ну что ж, Козьма Миныч, то ты ладно надумал. Отправляй своего Михайлу, пусть он лишь перед тем ко мне зайдет. И Степку ему дам, хоть и привык я к нему. Шустрый паренек, спасибо тебе за него.

Козьма Миныч подивился про себя, что князь Степку одобряет, но спорить не стал, попросил князя кликнуть Степку и тут же велел ему сбегать домой и наказать Михайле сразу же прийти к князю.

Степка сейчас же побежал бегом домой. Немного он побаивался. Может, не угодил он в чем князю и тот хочет Михайлу про него расспросить. «Ну, ладно, – решил он, – Михайла не выдаст. Сам же меня князю сосватал».

Михайла удивился. На что он может князю понадобиться?

Князь Пожарский сразу же рассказал Михайле, в чем дело. Растолковал, что надо ему разузнать, в каких городах побывать. Сказал, что спрашивать надо с осторожкой, чтоб не проведали, чего им надо, и не замели следы. А то может и не разузнать ни про что.

– Ну, да Козьма Миныч хвалил тебя, сказывал, что смекалка у тебя есть.

Михайла очень обрадовался. Вот как Козьма Миныч об нем полагает. Стало быть, доверяет же ему. Не всякому такое дело поручишь.

– Ну, а чтоб ты мог кого послать к нам с дороги, повестить о чем, – сказал еще Пожарский, я с тобой Степку отпущу. Парень он шустрый.

Михайла обрадовался и этому. Хоть и озорник Степка, а Михайла к нему привязался. С ним ему веселей ехать будет.

Князь открыл сундук, достал оттуда кожаный мешочек с деньгами и подал Михайле.

– Вот тебе пять рублей, – сказал он.

У Михайлы никогда еще не было таких денег. Только когда своему князю казну вез, да недалеко увез. Он с опаской сунул мешочек за пазуху.

После того князь отпустил Михайлу, а Степке велел позвать к нему конюшего и тому приказал отобрать у него на конюшне двух добрых коней, выученных под седлом ходить, и отвести перед вечером к Козьме Минычу со всем прибором. Степке тоже наказал итти вечерять к дяде, хорошенько срядиться и до света оседлать лошадей и побудить Михайлу, чтоб во-время выехать.

IX