Хамелеонша

– О чём ты? – напрягся он и перехватил руки, потянувшиеся в третий раз.

– Сам прекрасно понимаешь. Ты с дефектом, Людо, и как бы ни старался, сколько бы ни тренировался, всё бессмысленно, природу не обманешь. А твоя природа слаба. Слабакам не место рядом со мной, поэтому сделай одолжение: сдохни здесь, чтобы я могла найти кого-то получше.

– Возьми свои слова назад!

– От того они не станут меньшей правдой. Я это знаю, ты знаешь, и отец знал, и умер он вовсе не от яда, а от позора…

Людо с рычанием повалил её на пол, быстро размотал цепь и вжал в тонкую шею. Лора хрипела и извивалась, упираясь в него острыми коленками, но сбросить не могла. Сопротивление лишь подстёгивало.

– Возьми… слова… назад, – он вдавливал цепь всё глубже, пока шевеление под ним не прекратилось.

Недолгую эйфорию от победы смело волной леденящего ужаса. Людо отшатнулся, выпустив цепь и тяжело дыша.

– Лора? Лора, прости, я не хотел!

Он подполз к тому месту, где она лежала, шаря дрожащими руками, но натыкался на пустоту.

– Лора, вернись… вернись, я не хотел!

Сознание медленно прояснялось, густая безмолвная чернота снова давила со всех сторон и распирала изнутри, пересохшее горло горело огнём. Людо, шатаясь, поднялся и, перебирая руками по стене, добрался до угла, где стояло два ведра – для отходов и питьевое на все три дня. Потянулся зачерпнуть воды из второго и отдёрнул пальцы, наткнувшись на мягкую шевелящуюся массу. Грёбаные крысы! Твари постоянно рвались к воде, повинуясь какому-то внутреннему инстинкту, и тесно облепляли обод ведра, сколько ни сгоняй. Людо в сердцах пнул его и сполз по стене.

Вода с шумом выплеснулась из опрокинутого ведра, унося в своём потоке повизгивающих грызунов. Хоть небольшая передышка, потом опять вернутся…

Болело укушенное предплечье, в груди покалывало, словно мешанина поломанных рёбер тыкалась острыми краями в лёгкие при каждом вдохе, по спине то и дело пробегал озноб. Проваливаясь и выныривая из забытья, он ловил себя на судорогах.

Стражник замер, в который раз услышав странный шум из-за запертой двери. Сперва невнятные тонкие всхлипы, потом вроде как мычание и более низкие интонации в ответ.

– Эй, парень! – стукнул он в дверь тупым концом алебарды. – Ты там часом не сбрендил?

Пауза, мычание, и знакомый злой голос:

– Да пошёл ты!

Стражник открыл заслонку, на всякий случай отодвинувшись подальше – лишних глаз у него нет, – и с чувством глубокого удовлетворения вывалил на пол кашу, а следом кинул хлеб.

– Жрать подано.

Шваркнул заслонкой и ушёл, громко гогоча над своей шуткой – не потому что было особо весело, а чтоб заглушить неприятное чувство, заставлявшее поскорее перебирать ногами.

* * *

Я очнулась от яркого света. По крайней мере мне он показался ярким после тьмы, в которой я провела Праматерь знает сколько. Стена с щелчком встала на место, окончательно меня пробудив. Я обернулась, но не нашла даже щели в том месте, откуда только что вышла. Кстати, вышла куда? Оглядевшись, я поняла ответ: свечи в часовне не гасили даже ночью. Повсюду вверх тянулись подагрические пальцы воска, словно указуя на ту, кому здесь надлежало поклоняться. Даже во рту от дыма горчило. А ведь каждая свеча по полденье – это целых две буханки…

От усталости всё мешалось перед глазами, тело ломило, и мечталось лишь о тёплой постели. Под конец я брела уже в полудрёме, и если б не Людо… Я взглянула на руку так, как если б её и впрямь остаток дороги держал брат, направляя, как тогда, когда мы бежали из замка.

Собравшись с силами, я сошла в проход, но замерла, услышав наверху клёкот. Там, в балках потолка, какая-то птаха свила гнездо. Было видно лишь, как копошилась тень – то ли беспокоясь за птенцов, то ли пока в ожидании их появления.

– Не бойся, я уже ухожу.

Взгляд заскользил по покрытым копотью стенам. Ах да, Тесий ведь упоминал про приключившийся здесь пожар…

Я уже хотела двинуться дальше, как вдруг снаружи раздался звук шагов. Насторожившись, я юркнула за передний ряд лавок. Как раз вовремя – на пороге показалась тень.

Но переступать его не спешила.

– Не бойтесь, Лора, – сказал Бодуэн, как я совсем недавно птице, – я вас не трону.

«Уже не трону», – читалось между строк.

На сей раз он пришёл один, да и глаза уже приняли обычный вид, но показываться я не собиралась. Конечно… нелепо было думать, что он не знал, куда ведёт ход.

– Не глупите – застудитесь, – снова попытался он, так и не дождавшись ответа.

Меня и впрямь бил озноб, зубы стучали – от пола и стен нещадно сквозило, промокший подол холодил.

Подождав ещё немного, он со вздохом отстегнул плащ и перекинул через лавку последнего ряда.

– Не сидите там долго: ночи ещё холодные.

Лишь когда шаги стихли вдали, я прикрыла глаза и сползла спиной по лавке.

Какое-то время сил не хватало даже встать. Наконец я поднялась и побрела к выходу, шатаясь, как мэтр Фурье после кабака. Уже на пороге помедлила и вернулась к крайнему ряду. Подняв с лавки плащ, застыла, зарывшись лицом в мех и втягивая запах. Постояв так какое-то время, укуталась в него и вышла наружу.