Хамелеонша

В самый первый раз я притащилась мыться в сорочке, искупалась во всеобщих насмешках и с тех пор совершала омовение самой последней, остывшей водой, когда уже не оставалось ни единого сухого полотенца, воздух душил смешавшимися ароматами, а ступать и садиться приходилось крайне осторожно, чтобы не поскользнуться и не вляпаться в какую-нибудь полезную гадость. Бадьёй не пользовалась – обходилась тазом и ковшом, и процедура эта занимала у меня примерно столько же времени, сколько у иных заворачивание в простыню. Не то чтобы я стеснялась показывать своё обнажённое тело или видеть другие, но чувствовала себя неуютно и чужеродно.

В детстве кормилица купала меня в ушате, и привыкнуть к совместным банным процедурам со взрослыми мне не довелось, а потом стало не до того – найти бы, где на ночь приткнуться и что в желудок сунуть, а вымыться можно и в реке, в стороне от чужих глаз и, на всякий случай, не снимая сорочки, или в сарае, на бегу, ночью, второпях, пока поблизости нет никого вроде господина Букэ. Конечно, в городах открыты общественные бани, но все знают, чем туда на самом деле ходят заниматься за один денье. К тому же мы с Людо всегда старались избегать городов с их теснотой, дороговизной и эпидемиями.

Закончив смешивать воду, я аккуратно пристроила рядом с бадьёй мочалку и мыло – здешнее меня несказанно радовало: не жёсткий вонючий ломоть козьего жира и золы, после которого о кожу можно натирать морковь, а восхитительный брусок густо-зелёного оттенка с вкраплениями виноградных косточек, пахнущий оливой и ещё чем-то сладким – Праматерь, благослови Крестанийские походы! После него тело лоснилось, как шёлковое.

Оставив одежду на лавке в комнате для переодеваний, я плеснула на раскалённые камни немного жидкости из заваренных трав, остальное прямо вместе с размокшими растениями вылила в бадью и медленно, жмурясь от удовольствия, погрузилась в неё. По воздуху поплыл дивный цветочный аромат, расползаясь белёсыми облаками. Тут эти камни с каким-то секретом: паровой эффект сохраняется надолго.

Я положила руки на борта, откинула голову и прикрыла глаза, позволив себе наслаждаться процедурой и загнав чувство вины, оттого что предаюсь ей, пока Людо сидит в каменном мешке, туда, куда не доставала совесть.

Ступни пощипывало, по телу дюйм за дюймом растекалась нега. Я действительно устала, бесконечно, невозможно, так, как, наверное, не уставал никто на свете до меня. Ныло всё: мышцы от поездки на лошади и долгого сидения в одном положении с младенцем на руках, ладони и пальцы, оттого что сжимала их в кулаки недавно в кузне, гордость, по которой прошёлся Годфрик, даже мысли болели, и я откинула их, позволив горячей воде забрать все тревоги, а голове – наполниться таким же белёсым туманом, как тот, что заволакивал пространство вокруг и делал его зыбким и слегка ирреальным.

После я бездумно рассматривала плитку с сюжетами легенд, зажимала между пальцами ног плавающие на поверхности цветы и травинки, погружала на полдюйма и снова поднимала растопыренную пятерню, забавляясь клейким ощущением, с которым вода её отпускала, и через какое-то время тело начало оживать, подпитываемое потёкшими ручейками силы.

Когда вода подостыла, я намылила голову и себя, вылезла, чтобы смыть пену, и залезла обратно. Перед вторым и последним заходом решила проявить солидарность с Людо, набрала в грудь побольше воздуха, зажмурилась и погрузилась на дно, упершись руками в стенки и представляя, что сижу в тёмной.

Когда давление на виски стало невыносимым, а лёгкие готовы были лопнуть от острой жажды, вынырнула на поверхность, шумно отфыркиваясь, и убрала ладонями от лица мокрые волосы. Все ещё не разлепив век, пошарила рядом в поисках мыла и, не обнаружив его там, куда положила, непонимающе открыла глаза.

– Не это случайно ищете?

Прямо из паров протянулась ладонь с моим восхитительным бруском. От неожиданности я едва снова не ушла под воду. Душное мутноватое марево раздвигалось и смыкалась, открывая и заволакивая фигуру Бодуэна. От изумления я даже не закричала – только глаза потёрла, чтобы убедиться, что не брежу. Убедившись, охнула, скрестила руки на груди и подтянула колени к животу.

Как… что… почему?! Первой связной мыслью было, что ему, верно, жарко тут в одежде.

– Как вы меня нашли? – выдавила я наконец. – А-а, дымоход…

Он кивнул и положил мыло на прежнее место.

– Увидел дым из банной трубы, прикинул, кто в замке может принимать ванну далеко за полночь, и остальные варианты отпали сами.

Я наконец овладела собой настолько, чтобы произнести таким ледяным тоном, какой только позволяла жарко натопленная баня:

– Что вы здесь делаете?

Бодуэн как ни в чем не бывало присел на борт и пополоскал руку, от которой я постаралась отодвинуться как можно дальше. Он словно бы не замечал моей напряжённости, поигрывая водой, зачёрпывая её и позволяя крупным каплям срываться с пальцев.

– Пришёл сообщить, что осмотр у лекаря выявил у вашего брата лишь трещину в ребре и множественные ушибы, но никаких серьёзных повреждений и внутренних кровотечений.

– Рада это слышать. У вас всё?