Хамелеонша

Он внезапно поднялся, подошёл вплотную и осторожно двумя пальцами снял прилипший у меня повыше соска листик мелиссы. Потребовалось всё присутствие духа, чтобы не отпрянуть и сохранить на лице выражение вежливой отстранённости. Особенно когда вблизи стало видно, что не так уж он и спокоен, а серая радужка подёрнута маслянистым паром, как тот, что проник в эту комнату вслед за мной.

Знаете, есть такие мужчины… от природы у них так. Он только глянет, а ты…

И во взгляде этом сейчас горело однозначное неприкрытое желание, искрами рассыпавшееся по моей обнажённой коже. Понятно, что дело тут не в моих угловатых прелестях и что, будь я даже Рогнедой в молодости, мужчине трудно устоять перед обнажённой женщиной, и всё же, стыдно признаться, его внимание… льстило. На меня впервые так смотрели. Тесий… да, что-то похожее, но слишком сильно разбавленное почтительностью, а те, что пытались лапать раньше… оказывается, похоть и желание – это совершенно разные вещи. Если первая удовлетворяет только себя, то второе – это нечто, разделённое на двоих. Не знаю, откуда ко мне пришло это знание, только наряду с ним билось и другое: сейчас я стою на тонкой корке льда над просыпающимся вулканом и должна любым способом перехватить контроль над ситуацией.

– Хочу. По всем правилам этикета. А это требует полного облачения. – Не отводя глаз от его лица, я указала подбородком на кучку одежды на лавке. – Сперва брэ.

На последнем слове голос подвёл, сбившись на хрипотцу. Бодуэн не двинулся с места, и сердце у меня заколотилось как сумасшедшее. Похоже, я переоценила свои силы… А потом он молча потянулся к лавке, взял тонкие льняные штаны и опустился наземь, подставляя их. Не знаю, что мне понравилось больше – взгляд снизу вверх или то, что он стоял на коленях. Хотя даже так я была немногим выше него.

Опершись о подставленное плечо, продела сперва один носок, потом второй, и его руки, огладив щиколотки, потянули ткань наверх, дюйм за дюймом прикрывая кожу. Я солгу, если скажу, что он старался избегать прикосновений – напротив, пальцы неотрывно скользили по обнажённым ногам, оставляя за собой дорожку из горячих мурашек, и моё дыхание замирало, когда замирали они.

Наконец Бодуэн выпрямился, снова возвышаясь надо мной.

– По-прежнему по всем правилам? – прошептал он на ухо и, мягко потянув наверх, посадил брэ до упора на бедра.

– Д-ха, – выдохнула я, сглотнула и медленно вытянула руки над головой. – Теперь камиза…

Странная игра завораживала обоих. А вспыхнувший в шальных глазах огонёк подсказал, что ему нравится видеть меня такой уязвимой, с поднятыми руками. Бодуэн погладил внутреннюю поверхность локтей, провёл до запястий, сжал их, и на какой-то миг показалось, что игре сейчас наступит конец… Но вот он отстранился, поднял с лавки сорочку и бережно продел мои кисти в рукава. И снова тягуче-неторопливое скольжение ткани по коже… Его пальцы остановились, не дойдя совсем чуть-чуть до затвердевших сосков, и оправили сорочку, рухнувшую пышным каскадом к ногам.

Когда настал черёд платья, я уже не была уверена в своём ответе. Я ни в чём больше не была уверена.

Людо прав: всё дело в силе – её близость пьянит и притягивает. Но ещё больше пьянит подчинять сильного. Хотя грань очень тонка, и не успеешь оглянуться, как подчиняют тебя.

Взяв последними рукава, Бодуэн пропустил шнурки между пальцами и весело приподнял брови:

– Те самые?

– Это сложнее, чем кажется…

Справился он не в пример ловчее меня.

– Вот так?

– Туже.

Руки подтянули завязки и вопросительно замерли над узлом.

И из чистого упрямства:

– Ещё туже.

Рывок и снова пауза.

– Да, теперь достаточно.

Он дёрнул ещё раз, словно оставляя последнее слово за собой, и только потом аккуратно закрепил тесёмки. Отступил, любуясь своей работой.

– Кто бы мог подумать, что процесс одевания бывает таким увлекательным. – Снова придвинулся и провёл кончиками пальцев от моих плеч к локтям и обратно, но даже это невесомое прикосновение через два слоя ткани волновало почти мучительно.

Наклонился и, легко погладив ухо губами, прошептал:

– Теперь можете сделать это.

– Ч-что сделать?.. – Неужели этот неузнаваемый прерывающийся голос принадлежит мне?

– Поблагодарить меня.

Я едва вспомнила, о чём он, а потом, повинуясь какому-то безотчётному инстинкту, встала на цыпочки и, скользнув дыханием по его шее с часто бьющейся жилкой, щеке, вбирая такой знакомый кружащий голову запах, который помнила во снах много лет, отодвинула прядку и шепнула, подражая ему:

– Спасибо.

Хотела отстраниться, но рука внезапно жёстко схватила меня сзади за шею, не пуская. Потянула, заставляя запрокинуть лицо, пока наши взгляды не встретились. В глазах напротив отражалось льдистое пламя.

– Не надо было тебя слушать.

Ноготь протяжно, до болезненной дрожи, царапнул сзади шею, и пальцы наконец разжались. Я отшатнулась.

– Вот теперь точно спокойной ночи, миледи, – беспечно улыбнулся Бодуэн.

Лёгкий поклон, больше похожий на издёвку, и удаляющаяся спина.