Калибр имеет значение?

– Вот и славно, – Становой сложил руки на объемистом животе. – Прояви активность. Не зря же мы тебя Шумахером кличем. Прошурши… Только вот еще что… Выбери пушку такую, чтоб авторитетно. Чтоб ствол был длинный и, ну, блестящий. Как в рекламе по телевизору. Знаешь такой, а?

Под взглядом доцента было неуютно, и Леня выпалил первое, что пришло в голову.

– «Писмейкер»! – Шумахер и сам не знал, откуда выскочило это словцо. То ли из зачитанного в детстве до дыр Майн Рида вкупе с Джеком Лондоном, то ли из какой-то компьютерной игры. В сознании всплыл смутный образ мужика в черной широкополой шляпе, сжимающего в руке блестящий револьвер. У мужика было лицо Станового.

– Это еще что за ексель-моксель? – с сомнением произнес доцент. – Звучит как-то несолидно. Я бы даже сказал, не совсем прилично… А ну, покажи на телефоне?

Леня показал.

– Слушай, а ничего себе такая штука! Пис! – облизнулся Становой. – Покажем этому выскочке, у кого ствол длиннее… и, э-э… толще! Американский? Как переводится?

– Миротворец, – улыбнулся Шумахер.

– А! Знаю! Звездюлями и пистолетом можно добиться большего, чем просто звездюлями! – Смех Станового заклокотал, усиленный сводами летнего театра. – Ну вот и ладушки, завтра жду всех на берегу в половине седьмого. Не хватало, чтобы эти башибузуки нас опередили. А ты, Шумахер, приходи к шести, ты ж у нас самый стремительный, ха-ха, и пистолет приноси – нужно попрактиковаться. Я ведь и правда был чемпионом кафедры. Когда ж это… ексель-моксель!.. лет шестнадцать назад, не меньше. Ну, гонщик, чего ждешь? Поспешай!

Пойди туда – не знаю куда. Конечно, ему было приятно, что сам Геннадий Станиславович Становой, легенда Строймеха, возложил такую ответственность на простого лаборанта, но Леня не имел никакого представления об оружии. Пистолеты и прочий огнестрел представлялись ему чем-то до смешного анахроничным, вроде театрального реквизита, игрушкой для великовозрастных мальчишек. А когда оружие «разрешили», Леня еще больше укрепился в своем представлении. Пистолет – это, конечно, звучит гордо. Пистолет меняет жизнь его владельца. Можно сказать, как это теперь модно, пистолет повышает качество жизни его владельца… Все это верно, нет спору. Но даже сейчас, ввиду перспективы неиллюзорной дуэли, Шумахер не мог отделаться от чувства абсурдности происходящего.

Леня уныло посмотрел на гипсовую скульптурную композицию «Пионеры сажают елочку» и пошел к выходу из парка. Карман оттягивал тяжелый кошелек Станового: «Да чтобы размазать этого шаромыжника, я полквартиры отдам!»

Мимо прокатила маршрутка с рекламой оружейного магазина «Ворошилов» на борту: «Бей без промаха, не трать деньги зря!» Может, попробовать начать с магазина? Ведь пистолет теперь можно оформить где угодно, разве нет? Даже в ларьках у метро продают.

Сквер имени Трудящейся Молодежи Леня любил и знал с самого раннего детства. Когда-то, еще совсем давно, сюда водила его гулять мама. Летом кататься на самокате, зимой – на лыжах. Когда подрос, стал бегать сам, с мальчишками из его двора. Они называли его рощей, так и говорили: «Пойдем гулять на Рощу!» И бежали.

Хотя мама всегда была недовольна. «Мало ли что может случиться в лесу!» – возмущалась она. Да, мама называла сквер лесом. «Времена-то пошли какие! Ты только послушай, что говорят по телевизору! Что на улицах творится! Не то что было в те времена, когда мы туда ходили с тобой маленьким… Тогда-то было спокойно. Порядок был. А тут идти почти целых полчаса. Да еще и через улицу. А какое сейчас движение? И главное, ведь никто не соблюдает правил. Красный свет, желтый, переход… Собьют – фамилию не спросят. Стреляла бы таких из пистолета, в самом деле… Ну, ничего-ничего, найдется на них управа…» – негодовала мама. Да, времена тогда, действительно, были суровые. Не то что теперь – после введения Всеобщего закона о свободном ношении огнестрельного оружия. Управа-таки нашлась.

А что там идти-то, до сквера… Ну, если чинно да размеренно, то – да. А добежать – всего ничего. Через широкую улицу, а потом всего два квартала. И вновь звучал призыв: «Ну, что, побежали на Рощу!» И ребята срывались, как подорванные.

Те, кто постарше, играли в индейцев и ковбойцев, ну, а малыши – в горцев. Мечи вырезали из тонких дощечек, и это тоже вызывало недовольство родителей. «Заусенишься! – ворчала мама. – Или того хуже – кто-то в глаз попадет». И все же гордый возглас: «Остаться должен только один!» – постоянно звучал в зарослях черемухи. А по вечерам всем горцам доставалось от родителей. Времена-то какие были…

Леня еще помнил те времена, когда гипсовая скульптурная композиция была гораздо сложнее и называлась «Пионеры сажают елочку, а на елочку – белочку». Однако с годами белочка отбилась, и скульптура несколько упростилась. И то ведь верно, времена-то какие были – до принятия Всеобщего закона о свободном ношении огнестрельного оружия.