Калибр имеет значение?

Лохматый отполз на кухню. Спрятался за плитой, а потом достал из-под отворота куртки пистолет – старый, обшарпанный, большой. Гриша видел его, как на экране, через щель в своем ящике.

Все было ясно. Лохматый ждал, когда на кухню зайдут полицейские.

Шкаф шумел. Можно было звонить…

– Служба оружейного контроля, здравствуйте…

– Вы меня узнали?

– Еще раз здравствуйте, Григорий Алексеевич. Патруль уже на месте. Вы в порядке?

– Да я вообще не в порядке! – прошептал Гриша в телефон. – Урод со стволом устроил засаду на ваших ментов. Я его вижу!

– Прямая телетрансляция?

– Сейчас… Приложения нет, принимайте так.

– Это запрещено.

– Ну, не принимайте…

– Хорошо, давайте изображение.

Гриша сделал снимок и сразу отправил его в службу.

– Он убьет ментов, а потом меня! Сделайте что-нибудь!

Лана испугалась. Ей хотелось все бросить и пойти домой, спрятаться под одеялом.

Но на мониторе, на темной смазанной фотографии, она видела вооруженного преступника. И, судя по всему, он хотел убивать.

Лана набрала код на клавиатуре.

– Гражданский ордер подтвержден!

Телефон тонко пискнул. Через мгновение рядом с предохранителем пистолета белый огонек сменился на красный.

Гриша перевернулся, но не смог сделать это аккуратно – нашумел.

Лохматый повернул голову. Гриша направил на него пистолет сквозь щель в двери шкафа. И вдруг увидел, как трясутся руки. И не просто трясутся, а словно отказали, начали жить сами по себе.

Лохматый приподнялся и, держа пистолет у груди, стал приближаться к шкафу, оглядываясь на коридор…

Руки затряслись так, что Гриша выронил пистолет, и он звонко ударился о металлическое дно шкафа. Лохматый сильно вздрогнул, вытянул вперед руки с оружием…

Гриша судорожно схватил свой пистолет, распахнул ногой дверцу шкафа.

– На, с-сука!!! На! На!

Руки ходили ходуном, но Гриша жал на спуск, слышал грохот выстрелов… Потом увидел, как лохматый лежит совсем рядом. И у него дергались ноги…

Лана сидела на табуретке, вцепившись мертвыми пальцами в кружку с кофе. Леонид Игоревич мерил шагами комнату, постукивая телефоном по ладони.

– Что?

– Он разрядил весь магазин. Все шесть патронов…

– И?

– Ни одного попадания. Этого урода успел подстрелить полицейский. Все заряды твоего клиента прошили стену из гипсопластика и ушли в зал…

– Дальше…

– Один посетитель ранен, неприятно ранен. Но выживет, наверно.

– Что мне теперь будет?

– А как сама думаешь? – Леонид Игоревич присел рядом и положил руку на плечо Ланы. Его рука была тяжелая, сильная, надежная.

– Я не знаю, – Лана еще сильнее стиснула пальцы на кружке. – Я предотвратила убийство полицейского, так?

– Ну, допустим.

– Я помогла гражданину защитить свою жизнь. Я содействовала ликвидации вооруженного бандита.

– Угу… Вот так и скажешь на комиссии.

– И все-таки, что мне будет?

– Возможно, временное отстранение на время служебного расследования, но необязательно. Может, назначат переаттестацию. Но, думаю, все будет в порядке. Видали мы случаи и похуже.

– А он? Ну, клиент, что с ним?

– С ним сейчас работают психиатры.

– Психологи?

– Нет. Психиатры. Ему сейчас хуже, чем тебе. Если бы он посетил тир не один раз, а хотя бы пять, десть раз… Мы же не зря запрашиваем практические баллы.

– Значит, не все в порядке… – Лана поставила кофе на стол и твердо посмотрела в глаза начальника. – Мне надо чего-то бояться?

Леонид Игоревич похлопал ее по руке.

– Сейчас тебе надо поехать домой и отдохнуть. Тебе положен трехдневный отпуск. А потом можешь возвращаться на службу, если…

– Никаких «если»! Я вернусь и буду делать свою работу. Если разрешат.

– Разрешат. Я постараюсь. Мы все постараемся. Но ты уверена?

– Я уверена!

Лана посмотрела на Викторию Марковну.

«Все привыкают. И ты привыкнешь…»

Та вязала свой оранжевый шарфик. И едва заметно улыбалась.

Николай Калиниченко, Андрей Щербак-Жуков Увертюра для револьвера с оркестром

Туба походила на огромный сияющий бублик. Она доминировала над тромбонами и флейтами, гобоями и рожками. Девушку-музыканта за торжествующей тубой было почти не видно. Ножка в черных концертных брюках, мазок свободной белой блузки, тонкая птичья ключица, фрагмент нежной щечки и марципановое розовое ушко с маленькой золотой сережкой. Леня напряженно следил, не появится ли еще что-нибудь, машинально передвигая фигуры по доске, и, конечно, упустил партию. Его оппонент инженер Митрофанов провел безупречный гамбит и принялся теснить Леню по всем фронтам.

– Однако, партия! – наконец пропыхтел Митрофанов, затянулся и выпустил облако сизого дыма. Леня по прозвищу Шумахер механически уложил короля на доску, словно робот пожал сопернику руку и продолжил наблюдать за девушкой.

Клуб «Проходная пешка» давно облюбовал площадку чуть в стороне от летней сцены. Здесь стояли удобные скамейки, чтобы разложить доски. Высокие тополя давали хорошую тень. От реки тянуло свежестью. Завсегдатаи парка обычно не доставляли шахматистам хлопот. Старушки-голубятницы, собаководы, студенты с учебниками и мамочки с колясками – вот и весь контингент.