Калека, Дева, Старец и Дитя

Это было не утешением, а пародией на акт творения. Тем, в чём Девы участвовали постоянно, но подобным образом, самым очевидным, даже насущным — никогда.

«Фильтры природной энергии», так нас назвал Эвер. Всё вокруг пробуждалось к жизни, если Дева находилась рядом. Даже Старец — чья сущность была жизни противоположна. Невосприимчивый к боли и наслаждению, он был шокирован встречей со мной. То, что лишь слегка его коснулось, свело мужчину с ума. Потребность, вдруг проснувшаяся в нём, не просто была спровоцирована мной. Она мной и являлась.

Я развела ноги, когда он спустился ещё ниже, считая необходимым оставить свои знаки на коже вблизи лона. Может, это и не было никакой печатью. Может, он просто удовлетворял свою жадность и похоть способом, доступным только Старцу.

Моё.

В прошлом его стремление присвоить меня вызывало гнев, теперь заставляло подаваться навстречу. Мне нужно было там что-то более ощутимое. Проявление его мастерства совсем другого вида.

— Замри. — Его голос стал звучать ниже, глубже.

Казалось, он боялся сделать лишнее движение и поранить меня кистью. Похоже, он решил разместить основную часть своей техники именно там, хотя клеймо Датэ вроде бы стояло на сердце. Старец собирался противопоставить печати и анатомически?

Когда он нанёс последний символ, то шумно выдохнул. Мучительно закрыл глаза, а потом окинул взглядом всю работу целиком. И то, что он увидел, понравилось ему. Он должен был сделать это ещё десять лет назад.

Совершенство.

Правда, судя по всему, эта техника не освобождала мою сущность, а пленяла её куда надёжнее. Я так ничего и не вспомнила, но сейчас и не хотела вспоминать. Первоочередной проблемой стала не амнезия. С амнезией я почти свыклась. А с требовательным чувством между бёдер — нет. Удовлетворение этого желания заняло все мысли. Вот что было по-настоящему важно в тот момент. Оплошав с печатью, Старец должен был помочь мне разобраться хотя бы с этим.

Но сам он так не думал. Насладившись моментом торжества, мужчина отошёл от кровати. Я растерянно следила за ним. Казалось, невероятным, что он просто отвёл взгляд… а потом Старец достал меч и, повернувшись ко мне, освободил лезвие от ножен.

— Мне нужно убедиться в надёжности печати, — пояснил он, возвращаясь ко мне. — Возьми его и попробуй повредить рисунок.

Сев на кровати, я послушно взяла в руки самое опасное оружие на свете, хотя мне была ненавистна сама мысль прикасаться к чему-то, что раньше принадлежало Калеке.

Этот меч представлял собой печать бритвенной остроты, которая никогда не затупится. В гравировке на металле темнела засохшая кровь.

Датэ не было равных в техниках, он мог комбинировать их и изобретать новые, поэтому в итоге стал самым умелым убийцей с оружием ему под стать. Но при этом довольно сентиментальным, потому что решил украсить его. Знаки на плоском и круглом, как монета, навершии не были частью печати. Просто символы. Мак с одной стороны, ивовая ветвь — с другой.

Приставив остриё к груди, я царапнула по коже. Щекотно. Будто снова провели кистью. Я надавила сильнее. Ничего. Кажется, я стала неуязвима для самого опасного оружия в мире. Опустив его, я недоверчиво проверила остроту пальцами, а Старец погладил то место, к которому только что прижимался металл. На его лице появилась слабая, но такая злорадная улыбка. Лицезрение беспомощности главного оружия врага, на которое тот всегда полагался, возбудило его ещё сильнее.

Подняв руку, я прикоснулась к Старцу так, как давно мечтала. Осторожно провела кончиками пальцев по его подбородку.

Колючий.

— Ты острее этого меча, — сказала я, после чего подняла пальцы к его губам. Полная противоположность колючести. Я знала, как много наслаждения может доставить этот умелый, нежный рот. — Поцелуй меня. Только осторожно.

Илай смотрел на меня, будто не мог поверить, что я это всё-таки сказала. Мой голос… эти слова…

Наклонившись, он прикоснулся своими губами к моим. Сначала потёрся, просто намекая на поцелуй, а потом, тронул языком. Наше дыхание смешалось. Я закрыла глаза, чувствуя, как он мягко обхватывает мою шею одной рукой, а другой собирает волосы на затылке, будто собирая взять меня хотя бы так, как ему позволено. Притянув к себе, он проник в мой рот языком. Ожидаемо… и, вместе с тем, совсем не так, как я представляла. Не так, как помнило это тело. Горячо, но не до невыносимого жжения. Требовательно, но не подавляя. Нетерпеливо, но не до боли.

— Ты что-то вспомнила? — выдохнул Илай, отклоняясь. Ему показалось странным, что я ответила ему с готовностью и умело. Недопустимо умело для Девы.

— Нет.

— Хорошо, — бросил он, вовлекая меня в новый поцелуй.

— Ты и не собирался возвращать мне память, не так ли? — Я не могла на него злиться, когда он меня целовал.

— Нет. Разве всё не идеально и так? На самом деле, ты не хочешь ничего исправлять. Тебе нравится то, что происходит именно сейчас. Твоё прошлое — бремя. Оно сделает тебя несчастной. Не заставляй меня в этом участвовать. Я не хочу причинять тебе боль.

И это стало таким очевидным теперь.