Как приручить Обскура (СИ)

Может, всё было зря, Персиваль? Вот он смотрит на тебя чёрными глазами, верит тебе, как богу. А что ты дал ему? Коротенькую иллюзию, что мир не так уж и плох? А каким этот мир станет для Криденса, если в нём не будет тебя? Подумай, хотя бы сейчас, как он переживёт твою смерть. Как ты себе представлял это — вот он погорюет чуток, а потом махнёт через океан, домой, войдёт в твой особняк, где на каждой вещи твои инициалы — золотом, серебром и шёлком. Где на галерее появится твой портрет, и ты будешь сидеть там, как тебя и нарисовали, задом на своём рабочем столе, видеть мир сквозь картинную раму… Как он, интересно, оттуда видится?..

Может, Криденс иногда будет приходить к тебе. А может, нет. Был бы у тебя портрет Лоренса — ты бы к нему приходил?..

— Сэр?.. — позвал Криденс.

Грейвз вздрогнул, вырванный из своих мыслей, выронил щётку. Та с грохотом ударилась в пол, отскочила к ногам Криденса. Тот поднял её.

— Сэр, всё в порядке?..

— Прости, я задумался, — Грейвз провёл рукой по слегка влажному лбу, чувствуя, как подрагивают от ужаса пальцы. Присел на подлокотник кресла, чтобы не упасть от внезапного приступа слабости. — Что ты спросил?

— Я спросил, откуда у вас эта магия, — настороженно повторил тот, подходя ближе. Он насупленно смотрел из-под бровей, как всегда, когда его что-то тревожило.

— Я родился магом, — сказал Грейвз, стараясь говорить спокойно. Но даже сам слышал, как напряжённо звучит голос.

— Нет, другая, — Криденс встал рядом, коснулся рукой его груди. — Вот здесь.

Грейвз глянул себе на грудь, но увидел там только рубашку и тёмный жилет. Никакой магии на них не было, да и под ними — тоже, если не считать его некоторым образом волшебное тело.

— Это как будто рисунок. Вот так, — палец Криденса очертил широкий круг поверх рубашки, — и здесь знаки, — он провёл несколько лучей от сердца.

— Ты видишь на мне чужую магию? — новое беспокойство прогнало ужас, Грейвз подобрался, внимательно глянул на лицо Криденса.

— Нет, нет, она не чужая, — Криденс нахмурился и закусил губу, пошарил взглядом по плечам Грейвза. — Она ваша. Но очень старая. Я не могу её прочитать, — жалобно признался он. — Я хотел найти в энциклопедии что-то похожее, но там нет… Я разобрал только, что это про кровь… и про дерево. Про змею, которая съела лягушку. А вы не видите? — с удивлением спохватился он.

— Нет, я не вижу, — негромко сказал Грейвз, начиная догадываться о природе этой магии. Ну, Гондульфус, ну, сукин… дед. Знал же. И ни словом не обмолвился. Даже не намекнул! — Я не вижу магию так, как ты, Криденс, — сказал Грейвз. — И давно это у меня?.. — небрежно спросил он.

— Всегда было, — смущённо отозвался Криденс. — А что это такое?..

— Вот что, — Грейвз решительно встал, подошёл к книжной полке и выдернул первую попавшуюся книгу. Положил на бюро и раскрыл. Криденс, заинтригованный, заглянул ему через плечо, но увидел только желтоватый форзац с пятнами сырости.

— Я ничего не вижу, — в замешательстве сказал он.

— И я, — сказал Грейвз и дал ему перо в руки: — Нарисуй, что ты видишь. Прямо тут, — он ткнул в книгу.

Криденс, проникнувшись маленьким расследованием, сосредоточенно закусил губу, отодвинул Грейвза, и быстрыми линиями начертил схему. Круг, пронизанный ветвями дерева. Ветви голые и пустые, лишь на одной ещё треплется последний лист. Корни свернулись в клубок, завязались в узел, проросли сквозь разрубленную пополам черепаху — мёртвый символ женского начала и долголетия. Вокруг ствола восемь раз обвилась змея, у неё в пасти — лягушка с повисшими лапками.

— Я не понимаю, о чём это, — сказал Криденс. — Вы знаете?..

Грейвз знал. В Ильверморни изучали индейские проклятия. Змея, символ мужского начала. Лягушка, символ плодовитости. Дерево, символ жизни, знак рода. Восемь витков, восемь поколений.

Символы в круге были безжалостными. Ты никогда не продолжишь свой род. У тебя никогда не будет наследника. Теперь Грейвз понимал, почему… Почему он родился тем, кем родился. Почему его никогда не привлекали женщины, почему он даже представить себе не мог, чтобы прикоснуться к женскому телу, почему у него никогда не получилось бы провести ночь ни с одной.

Он был обречён стать последним в роду. Как ни старайся, проклятие есть проклятие. На роду тебе написано, Персиваль, быть содомитом и никогда не иметь детей. Он всегда смеялся над семейной легендой… Досмеялся.

— Я могу это снять, если хотите, — наивно предложил Криденс.

Грейвз моргнул, ошеломлённо посмотрел на него. Его бросило в жар.

— Ты можешь… что?

— Я могу снять. Если вам надо, — тревожно повторил Криденс. — Расплести. Я вижу, откуда оно растёт.

Криденс коснулся его груди, покрутил пальцем, будто намотал на него невидимую нить. Грейвз почувствовал, как она потянулась из него, будто из старого шерстяного свитера, сердце с непривычки заныло. Задохнувшись, он схватил Криденса за руку, удержал.