Как брать интервью. Искусство задавать правильные вопросы и получать содержательные ответы

Я приехал в Косово работать над главой, посвященной Мерите Шабиу, одиннадцатилетней албанской девочке, которую изнасиловал и убил американский солдат в составе миротворческих сил, а потом закопал ее труп в снегу. В настоящее время солдат отбывает пожизненное заключение в федеральной тюрьме. Я приехал туда для того, чтобы написать не о самом преступлении (о нем уже многое было написано), а о том, что случилось после ее убийства. Американский военный доктор заботился о семье девочки. Он даже подготовил проект надгробия на могиле Мериты, учтя все пожелания семьи. Солдаты НАТО собрали солидную сумму, чтобы родители могли достойно похоронить дочь. И денег осталось еще на две коровы.

Семья проживала в горах, и я решил составить компанию врачу во время его очередного визита. Более часа мы поднимались на автомобиле в горы к деревне, где жила семья Шабиу. Они очень обрадовались, увидев доктора, и он представил нас. Несмотря на бедность, они очень гостеприимно нас встречали: наскребли на печенье и самокрутки. Обстановка дома была простой и скудной. На стене все еще висел рюкзак Мериты, как будто родители ожидали, что она сейчас его подхватит и побежит в школу, как сделала тогда, в последний день своей жизни, – и не вернулась.

Мы собрались в гостиной их дома: мать и отец Мериты, врач, переводчик с албанского и я.

Я произнес только одно:

– Расскажите о Мерите.

Их рассказ был прекрасным, страшным, душераздирающим и жизнеутверждающим одновременно. Они рассказывали о девочке, показывали ее фотографии, поделились со мной ее мечтой стать врачом, описывали, как она поднималась на холм за деревней, махала руками, когда мимо проносились реактивные самолеты НАТО, прибывшие для того, чтобы остановить кровопролитие. Они рассказали о дне, когда их дочь исчезла, как им пришлось опознавать ее тело, о дырке от пули у нее в голове, о похоронах на сельском кладбище, о посещениях доктора, пожертвованиях солдат, о коровах, о настоящем погребении, которое наконец стало возможно.

Мы пробыли там более четырех часов. Мне достаточно было высказать свою просьбу, а потом только подхватывать и уточнять их рассказы. Когда наш эмоциональный разговор подходил к концу, врач сказал, что тоже хочет кое о чем спросить. И он спросил об убийце Мериты.

– Хотите, я передам ему какое-нибудь сообщение, когда вернусь в США? – спросил он.

Родители долго обсуждали ответ с переводчиком и наконец ответили, что на такой вопрос пока рано давать ответ. И тогда врач задал еще один вопрос:

– Вам кажется, его следует приговорить к смертной казни за то, что он сделал с вашей дочерью?

И снова обсуждение на непонятном нам языке. Наконец отец Мериты ответил:

– Он уже расплачивается за содеянное. Мы не видим смысла в том, чтобы плакали две матери. Достаточно того, что плачет одна.

Перед самым уходом я спросил, можно ли посмотреть на место, где она похоронена. На выезде из города мы остановились у кладбища, где несколько участков было выделено на захоронение албанских граждан, погибших в недавних военных действиях. В самом дальнем уголке, как подсолнух, оглядывающий поле, высился надгробный камень Мериты. В граните было высечено ее лицо. Под фото я прочел даты ее короткой жизни. В самом низу были выбиты слова:

«Она научила нас любить друг друга».

В подобном интервью невозможно сохранять беспристрастность. Я чувствовал гнев по отношению к солдату, сотворившему такое. Я страдал вместе с семьей Шабиу. Я был тронут добротой и щедростью солдат, которые помогли семье девочки, и врачу, который так преданно им служил.

Но в этой истории было слишком много личного для меня самого. В то время моей дочери было как раз одиннадцать лет. Я принял историю близко к сердцу. И наверное, именно поэтому весь разговор с семье Шабиу был для меня очень глубоким и доверительным.

Несколько раз после того интервью я думал, не слишком ли близко подошел к той ситуации в душевном смысле. Не мог перестать думать: а что, если бы на месте Мериты оказалась бы моя дочь? Не стоило ли мне отказаться от задания из-за конфликта интересов?

Нет.

Ведь именно благодаря моей эмоциональной привязке к ситуации я смог задать хорошие вопросы, как родитель родителям. Я знал, в каком направлении вести это интервью, потому что мне самому важно было понять, что произошло бы, будь на месте убитого ребенка моя собственная дочь. И я просто хотел разделить страдания этой безутешной семейной пары. Задача моей книги заключалась не в том, чтобы найти баланс всех голосов, причастных к этой истории, или искусственно создать контекст, в котором точка зрения убийцы могла быть сопоставлена с точкой зрения Мериты. Мне хотелось найти общую почву с читателями и дать понять, что этой общей почвой может стать ощущение потери, милосердия и прощения.

Ведущий подкаста Джесси Торн однажды спросил Айру Гласса о таком вот личном отношении к интервью, и, по-моему, он очень точно описал то, что несколько раз происходило со мной. Особенно в тот раз, когда я интервьюировал семью Шабиу. Привожу несколько отредактированную версию сказанного Глассом: