Изнанка

– Так если плохо стало где – так надо на воздух идти. Стоять, когда плохо, так это еще хуже, чем если не идти. Надо было на воздух идти-то. – Мать бубнила одно и то же, пока младшая усаживалась в кресло за вышивание.

Катерина стояла спиной к окну. Смотрела, не отводя взгляда на то, как я работаю, перебирая кирпич, и отдирая камень от камня. Но больше не отвечая на улыбку улыбкой.

– А батюшка кадилом ходит и машет, и чадит, чадит. Я уж и за грудь схватилась, и за голову, прислонилась к колонне, так баба Наталия и тут меня развернула, зашикала, чтобы нормально стояла, а то не видать мне рая божия. Мама, ну что за рай такой, когда тебе еще при жизни мучений желают?

– Не богохульствуй. – Мать перекладывала подушки в сундуке с приданным. Задумалась, перебирая толстыми пальцами в воздухе, бесшумно шевеля губами – Надо еще одеяло доложить. – Хлопнула крышка сундука.

– Ну, Катерина, готово всё почти! – Мать распрямилась, упершись кулаками в бока. – Платье вот дошьём через месяц, и тогда всё. Тогда уже и дату назначим. – Шумно выдохнув, она осмотрелась, как из воды вынырнула.

– Михаил Сергеич, ну что там? – Громко крикнула, как будто меж комнатами стояла заслонка какая.

– Помаленьку. – Я не спешил, дом-то интересный. Такую заслонку, конечно, можно и за день починить, даже если часть стены печной перебрать придётся, но это если спешка есть какая. – Не волнуйся хозяйка, я лишнего не возьму. Просто повозиться подольше придется, не ожидал, что часть стены нужно перебрать будет, или замазать, но тут глина нужна особая.

– Так надолго это что ли? – Мать выдвинулась из комнат, и одной ногой стояла в дверном проёме. – Мне надолго не надо, мне дом топить надо, как спать-то в таком леднике, Михаил Сергеич?

– Сегодня уже можно будет топить, а завтра я еще раз приду. Пересобрать всё же надо. Потом хуже будет, если не пересобрать. – Я сделал явное усилие на слове хуже, да видно перестарался. Мать качнулась, и всей кормой перешла к печи, нависнув надо мной.

– Что хуже? Что хуже? – Чуть раскачиваясь, запричитала она. – Я знаю вашу репутацию Михаил Сергеич, не надо тут этого. – Она сделала паузу, набирая воздуха побольше для новой фразы. – Вы, говорят, дьякону нашему в печь кой-чего заложили, когда он вас с дочкой своей застукал, и выгнал взашей. Кой-чего из печи насилу вынули потом, пришлось мужиков звать, а? Всю печь перебрали, пока нашли. Знаем мы ваши трюки, Михаил Сергеич.

Я молчал.

– Молчишь? Смотришь своими глазами синющими, вот девки и бегут. Они любят, когда молчат, да вот так вот смотрят исподлобья.

– Да ты в горнило загляни, там трещина в два пальца. Нельзя так. Или перебирать, что лучше, ну или замазать надо.

– Что быстрее? – По лбу её бродили две глубокие морщины.

– Быстрее замазать, но мне нужно за глиной идти в карьер. Не одному. – Я не отрывал взгляда от холодных измазанных сажей камней, по которым пошла синеватая кривая полоска. – Холода пришли.

– Да кого же я с тобой отправлю? Муж мой вернется седьмого числа только, а дворовой Володька запил день назад, и не приходил в себя еще. На улице такой холод стоит, еще дня без истопки изба не выдержит. – Она причитала чуть слышно, перебирая все варианты.

– Ну это не мне решать. Одному за глиной идти нельзя, и всё тут.

– Я пойду схожу – Из комнаты вышла Катерина, закутывая лицо шалью. Мать ахнула, затолкала дочь обратно в комнату, и прикрыла двери. Но громкий шепот все равно был слышен.

– С ума сошла! Да чтобы девка шла в карьер? Да и с кем? С ним? – Она шумно выдохнула, перевести дух. – Ты знаешь, сколько он девок попортил? Никуда ты не идешь.

– А вот и иду. Печь топить надо. У соседей тоже ни одного мужика дома в избе. Ты не сможешь пройти столько. А эта… – Она кивнула на сестру, что давно не вышивала, а с приоткрытым ртом сидела, и только и смотрела на мать и сестру. – А эта натворит дел. А я схожу, и печь затопим уже завтра. Дом прогреем. – Голос её был тонкий, никак не вязался с внешностью. Хотелось, чтобы из фарфоровых бледных губ и большой крепкой груди басило, вибрировало, но тонкий её голос колокольчиком шелестел, еле раздвигая большие бледные губы. Говорила она мало. Мать перешла на шепот, и было не разобрать.

– Сама как печь. – Подумал я, и улыбнулся. Бледная, тихая, а внутри всё гудит, хотя наружу почти ничего не вырывается.

Мать недовольно фыркнула, и притопнув ногой подошла ко мне. Чуть позади мялась Катерина.

– Вот дочь моя старшая сходит с тобой. Михаил Сергеич – Она замолчала, глядя в пол, как будто слова подбирая – Михаил Сергеич, при всём моем почтении, если что чего, я за себя не отвечаю. Мы не поп, что промолчал, и не хотел шума. Мы просто так не оставим.

– Вы, пожалуйста, с понимаем. – Я тяжело вздохнул и распрямился.

– До карьера часа два быстрым шагом идти. – Катерина стояла рядом с дверью, и смотрела себе под ноги. Мать ничего не ответила, закрыла за собой двери молча.